Протокол допроса С.М. Гессена

 

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

ГЕССЕНА, Сергея Михайловича

От 3-го января 1935 года.

 

ВОПРОС: Расскажите следствию о Ваших связях с членами зиновьевской организации в Ленинграде после вашей попытки создать здесь центр по поручению ЗИНОВЬЕВА в начале 1929 года?

ОТВЕТ: За указанный период (с января 1929 г.) я был в Ленинграде 3 раза: в октябре 1929 г., когда я прожил в Ленинграде около двух или трех недель; в ноябре 1931 г. (приблизительно с 1 по 7-е) и в феврале 1934 г. (5 дней).

В октябре 1929 г. я имел довольно большое количество встреч с ленинградскими зиновьевцами, как в одиночку, так и в различных компаниях. Перед поездкой в Ленинград я виделся один раз с ЗИНОВЬЕВЫМ (который только что вернулся тогда из отпуска) и вел с ним беседу о политическом положении в партии и стране и о политических перспективах. Каких-либо организационных поручений (подобно тому, как это было в январе 1929 г.) ЗИНОВЬЕВ в этот раз мне не давал, а только рекомендовал повидаться с теми зиновьевцами, которых я лучше знаю, причем советовал не слишком расширять круг встреч. Мне запомнились встречи со следующими лицами: ЛЕВИН Владимир, ЛЕВИН Михаил, МАНДЕЛЬШТАМ Сергей, Мария НАТАНСОН, Владимир РУМЯНЦЕВ, Василий ЛУКИН, Раиса ВАСИЛЬЕВА, Алексей ШУРЫГИН (ныне покойный), Фома НАЛИВАЙКО, Александр МОРОЗОВ, Яков ЦЕЙТЛИН, Ефим КОРШУНОВ, Владимир СОБОЛЬ, Семен БАБАЕВ (ныне покойный), Павел СУРКОВ, Семен КАЗИЦКИЙ, ГАЙДЕРОВА и другие.

С частью из них я вел политические беседы – более или менее откровенные, в зависимости от того, с кем имею дело; с другими же (особенно при “компанейских” встречах) я иногда уклонялся от злободневных политических разговоров, так, например, по случаю моего приезда НАЛИВАЙКО и МОРОЗОВ устроили вечеринку с участием еще нескольких зиновьевцев Нарвского района (кто именно был, сейчас не помню) и были обижены тем, что я уклонился от разговора на актуальные политические темы в этом кругу. Точно так же у ГАЙДЕРОВОЙ, где собиралась разношерстная в политическом отношении публика, откровенных разговоров на политические темы не было. Главными темами моих разговоров с остальными встреченными мною зиновьевцами служила информация о положении в партии и стране, освещение этого положения с нашей точки зрения, причем особо выдвигался вопрос о затруднениях с хлебом как подтверждение правильности наших взглядов, а также расспросы с моей стороны о настроениях среди рабочих, в парторганизации Ленинграда и среди более широких кругов зиновьевцев, с которыми данные лица имели связь.

Я не припомню сейчас моих разговоров в Ленинграде о каких-либо комбинациях с правыми. Разговоры такого рода не могли иметь места по следующим причинам (кроме упомянутых в предыдущих показаниях).

В январе 1929 г. перед моим отъездом в Ленинград ЗИНОВЬЕВ, мотивируя невозможность блока с правыми, говорил мне: “Для самого узкого круга Вы можете прибавить, что если бы ТРОЦКИЙ сейчас был с нами (то есть если бы мы были сильнее в партии), можно было бы подумать о возможности блока с правыми; при данных же условиях – это исключено”.

Приехав в Ленинград, я передал, между прочим, эту фразу ЕВДОКИМОВУ, но мы решили с ним ни с кем больше разговоров на эту тему не вести.

После возвращения в Москву я подробно рассказал ЗИНОВЬЕВУ о своей поездке в Ленинград и имевших там место встречах и разговорах.

В ноябре 1931 г. количество встреч с ленинградскими зиновьевцами было значительно меньше, что объясняется кратковременностью моего пребывания в Ленинграде и некоторыми причинами личного порядка, отнимавшими у меня значительную часть времени.

Мне запомнились встречи с Владимиром ЛЕВИНЫМ, Александром БАШКИРОВЫМ (с ним встречались у ЛЕВИНА, отчасти на личной почве), М. НАТАНСОН, А. ШУРЫГИНЫМ, ЕВДОКИМОВЫМ, приезжавшим на праздники в Ленинград. В беседах с упомянутыми лицами затрагивались очередные вопросы политического и хозяйственного положения страны, освещ<авшиеся> в духе обычных установок зиновьевской группы, враждебных духу партии. Виделся ли я с ЗИНОВЬЕВЫМ до поездки в Ленинград, сейчас не припомню, но могу сказать определенно, что после поездки я и ЗИНОВЬЕВА, и КАМЕНЕВА видел и ЗИНОВЬЕВУ передавал свои ленинградские впечатления.

В феврале 1934 года я видел из интересующих следствие лиц – Владимира ЛЕВИНА, Михаила ЛЕВИНА и МУШТАКОВА. О встречах с ЛЕВИНЫМ и МУШТАКОВЫМ я дал показания ранее. Михаила ЛЕВИНА я наедине не видел, встретился с ним в кругу моих старых знакомых членов партии, не имеющих отношения к зиновьевской группе. В данном случае я ни ЗИНОВЬЕВА, ни кого-либо другого из руководящего центра зиновьевской организации не видел.

ВОПРОС: Чем была вызвана Ваша поездка в Ленинград в феврале 1934 года?

ОТВЕТ: Госплан РСФСР созвал в Ленинграде конференцию по проблеме Большого Днепра, на которую я был делегирован Западным Облпланом, где тогда работал.

ВОПРОС: Следствием установлено, что участники зиновьевской организации в Ленинграде считали Вас представителем московского зиновьевского центра. Подтверждаете ли Вы это?

ОТВЕТ: Не знаю, рассматривали ли они меня как официального представителя зиновьевского центра, поскольку этот вопрос не затрагивался, но, во всяком случае, они считали меня человеком, близко стоящим к ЗИНОВЬЕВУ, ЕВДОКИМОВУ и др<угим> членам центра и рассматривали мои высказывания не как личное только мнение, а как выражение позиций руководящего центра.

ВОПРОС: Что Вам известно о существовании террористической организации зиновьевцев в Ленинграде?

ОТВЕТ: О существовании террористической организации зиновьевцев в Ленинграде – мне ничего не известно.

ВОПРОС: Следствием установлено, что террористический акт над тов. КИРОВЫМ совершил НИКОЛАЕВ Л., участник к.-р. зиновьевской организации в Ленинграде. Признаете ли вы, что за это убийство несет ответственность руководящая зиновьевская группа и, в частности, вы как участник этой группы?

ОТВЕТ: Узнав об убийстве тов. КИРОВА, я ни минуты не сомневался в том, что это дело белогвардейцев. Я и сейчас, зная результаты следствия, не могу рассматривать этот акт иначе, как белогвардейщину. Те цели, которые я преследовал, не имели ничего общего с этим подлым убийством.

Я признаю полностью свою ответственность в том, что был активным участником зиновьевской организации, не только не сложившей оружия перед партией, но и выжидавшей и подготовлявшей условия для нового нападения на партию. Я признаю, что, если бы зиновьевская организация идейно разоружилась и перестала поддерживать среди своих сторонников недоверие и враждебность к партийному руководству, создание к.-р. террористической организации людьми, вышедшими из ее среды, было бы невозможно. Поэтому моральную и политическую ответственность за убийство тов. КИРОВА разделяет зиновьевская организация, разделяю и я лично как один из ее участников.

 

ГЕССЕН.

 

ДОПРОСИЛ: РУТКОВСКИЙ.

 

Верно: В. Стойко

 

 

РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 126, Л. 204-209.