ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
произвед<енного> РУТКОВСКИМ, 25-го декабря 1934 года.
ГЕССЕН Сергей Михайлович (дополнительно).
ВОПРОС: Показаниями МУШТАКОВА от 19 декабря т<екущего> г<ода> установлено, что Вы, встречаясь с ним на курорте в Сочи в 1932 г. и в Ленинграде весной 1934 г., в весьма резко озлобленных тонах критиковали руководителей партии.
ОТВЕТ: Я встречался с МУШТАКОВЫМ осенью 1931 г. в Сочи, а также видел его в феврале 1934 г. в Ленинграде, куда я приезжал на конференцию Большого Днепра.
Я подтверждаю, что я вел с МУШТАКОВЫМ беседы в духе, враждебном партийной политике и партийному руководству. Подробностей сейчас припомнить не могу и, в частности, не помню, к чему относится упоминаемый МУШТАКОВЫМ эпизод со “старыми латышами”.
ВОПРОС: Какие основания у Вас были для подобных разговоров с МУШТАКОВЫМ А.А.? Считали ли Вы его своим политическим единомышленником?
ОТВЕТ: МУШТАКОВ не являлся с осени 1926 г. сторонником ЗИНОВЬЕВА. В последние годы он занимал своеобразную “собственную” политическую позицию, которая позволяла ему в зависимости от настроения резко нападать то на ЗИНОВЬЕВА, то на партийное руководство. Этой его позицией, а также моей давнишней личной связью с ним и объясняется то, что я считал возможным вести с ним указанные разговоры.
Недовольство МУШТАКОВА партийным руководством сосредотачивалось на внутрипартийном положении и на различных текущих вопросах партии, которые я сейчас не могу вспомнить.
ВОПРОС: Весной 1934 г., будучи у МУШТАКОВА, Вы звонили ЛЕВИНУ Владимиру и условились с ним встретиться. Расскажите о встрече с ЛЕВИНЫМ?
ОТВЕТ: Я был один раз в феврале 1934 г. на квартире ЛЕВИНА и ночевал у него.
Обстановка, в которой я находился, будучи у ЛЕВИНА, исключала всякую возможность разговоров с ним на политические темы, т.к. у ЛЕВИНА в то время было много родни и незнакомых мне лиц.
ВОПРОС: Что Вы можете сказать дополнительно по вопросу об отношении зиновьевской группы к руководству партии?
ОТВЕТ: В соответствии с указанными мною ранее общеполитическими взглядами и оценками зиновьевской группы в ее среде господствовало враждебное отношение к партийному руководству и, в особенности, к т. СТАЛИНУ.
В устах ЗИНОВЬЕВА, КАМЕНЕВА и др<угих> зиновьевцев обычными были резкие выражения по адресу т. СТАЛИНА и других руководителей партии.
Наряду с этим, однако, в отношении т. СТАЛИНА были элементы двойственности, поскольку политическая фигура его неразрывно слились с такими делами, как индустриализация, коллективизация и пролетарская диктатура в стране. Я помню, например, две фразы ЗИНОВЬЕВА при оценке им рютинской платформы: “Они ненавидят СТАЛИНА больше, чем кулака”, и “за ненавистью к СТАЛИНУ они проглядели пролетарскую диктатуру”. Однако, такие оценки встречались, главным образом, в беседах более или менее обобщающего порядка. Повседневный же тон высказываний был враждебным.
Допросил – РУТКОВСКИЙ.
ВЕРНО:
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 121, Л. 184-185.
