ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
от 2 ноября 1936 года
Вопрос: В июне прошлого года Вы допрашивались по поводу выпуска Ростсельмашем негодных комбайнов. Вы дали тогда правильные показания по этому вопросу?
Ответ: Да, мои показания были правильны.
Вопрос: Вам зачитывается протокол Вашего допроса от 20 июня 1935 г. Вы тогда показали, что выпуск комбайнов негодными подшипниками объясняется: 1) отсутствием в Экспериментальном Отделе завода специальных технических условий для подшипников колес комбайнов и 2) нарушениями, допускавшимися рабочими при установке. Виновником этого дела Вы тогда считали Экспериментальный Отдел и некоторых мастеров, допускавших технические нарушения во время сборки комбайнов. Вы и сейчас настаиваете на правильности своих показании?
Ответ: Да, в моих показаниях от 20 июня 1935 года я правильно изложил подлинные причины выпуска негодна к работе комбайнов.
Вопрос: У нас имеются данные, что непригодные к работе комбайны Вами выпускались умышленно, и что Вы в прошлом году дали неверные показания по этому вопросу?
Ответ: Я допускаю, что я мог не знать действительных причин выпуска негодных комбайнов и поэтому, возможно, я своими показаниями невольно ввел следствие в заблуждение, в частности относительно людей, которые в этом деле были виновны.
Вопрос: Дело не в Вашей невольной ошибке. Вы и сейчас пытаетесь скрыть свою роль в этом деле. Массовый выпуск в 1935 г. негодных комбайнов был произведен умышленно, в основном виновником этого являлись Вы?
Ответ: Я признаю, что в прошлом году я скрыл от следствия действительные причины выпуска негодных комбайнов и виновные в этом лиц. Я скрыл от следствия, что негодные комбайны выпускались умышленно, и что я в этом деле принимал участие, но делалось это мною по указанию директора завода ГЛЕБОВА-АВИЛОВА.
Вопрос: Когда и какие указания Вам дал ГЛЕБОВ-АВИЛОВ по этому вопросу?
Ответ: В марте или апреле месяце 1935 г., вскоре после приезда ГЛЕБОВА-АВИЛОВА из Москвы, я зашел к нему в кабинет, чтобы разрешить некоторые производственные вопросы. Я сообщил ГЛЕБОВУ-АВИЛОВУ, что для колес комбайнов получены русские подшипники и что если мы их будем устанавливать тем же способом, что и импортные подшипники, как мы это делали до сих пор, то подшипники будут давать трещины, и выпускаемые нами комбайны будут выходить из строя сразу же после пуска их в работу. При этом я изложил свое мнение, что следует изменить технологический процесс механической обработки ступиц [1] и запрессовки подшипников. Это необходимо было сделать со всей очевидностью. Однако вместо такого распоряжения ГЛЕБОВ-АВИЛОВ дал мне указание, от которого я вначале несколько растерялся, заявив мне: “Ставьте по-старому, хотя бы они все вышли из строя”. Заметив мое недоумение в связи с таким его заявлением, ГЛЕБОВ-АВИЛОВ стал успокаивать меня, чтобы я ничего не боялся и что это нужно обязательно сделать.
Вопрос: Говорите яснее. Вы получили от ГЛЕБОВА-АВИЛОВА указанно совершить на заводе вредительский акт и выпустить к уборочным работам 1935 г. негодные комбайны?
Ответ: Да, ГЛЕБОВ-АВИЛОВ мне дал такое прямое указание.
Вопрос: Какие основания были у ГЛЕБОВА-АВИЛОВА довериться Вам и в совершенно открытой форме давать Вам указания о вредительской работе на заводе?
Ответ: Я с ГЛЕБОВЫМ-АВИЛОВЫМ был знаком по совместной работе на заводе Ростсельмаш еще с 1932 года. До того, как я получил от ГЛЕБОВА-АВИЛОВА указание вести вредительскую работу, у меня с ним неоднократно были беседы, которые носили к.-р. характер. Я высказывал ГЛЕБОВУ-АВИЛОВУ свое сочувствие троцкистам, выражал сожаление, что “лучшие люди в партии” ТРОЦКИЙ, ЗИНОВЬЕВ и др<угие> отстранены от руководства, что руководство ВКП(б) вызывает все большое недовольство в партии и в массах и что это руководство не отвечает интересам страны. ГЛЕБОВ-АВИЛОВ неизменно одобрял мои взгляды и высказывался в том духе, что изменения в политике партии н ближайшем будущем неизбежны, что это только вопрос времени. Таким образом, ГЛЕБОВУ-АВИЛОВУ мои контрреволюционные взгляды были хорошо известны, и он мог на меня вполне рассчитывать как на человека, которому можно довериться и который ого не подведет.
Вопрос: В то время, когда ГЛЕБОВ-АВИЛОВ Вам поручил выпускать с завода негодные комбайны, он разъяснил Вам, для чего это делается?
Ответ: Я его об этом спросил. ГЛЕБОВ-АВИЛОВ мне ответил, что указания развернуть подрывную работу на заводе он получил от ПЯТАКОВА, с которым виделся в Москве незадолго до разговора со мной. ГЛЕБОВ-АВИЛОВ мне передал, что троцкистская организация, которая существует и работает в глубоком подполье, одним из средств своей борьбы с руководством партии избрала разрушительную работу в народном хозяйстве. Эта работа рассчитана на то, чтобы дезорганизовать хозяйство и создать серьезные затруднения в стране. Последние должны неизбежно вызвать глубокое недовольство в массах политикой руководства ВКП(б) и дискредитировать в глазах партийных и рабочих масс Сталинский план индустриализации. Одной пропаганды против СТАЛИНА, объяснял мне ГЛЕБОВ-АВИЛОВ, недостаточно. Чтобы сделать эту пропаганду предметной и завоевать массу на свою сторону, необходимо подвести реальную базу. Этой базой и будет являться разрушенное и дезорганизованное хозяйство.
Вопрос: Вы ГЛЕБОВУ-АВИЛОВУ дали согласие участвовать в работе контрреволюционной троцкистской организации?
Ответ: Да, это согласие я дал, и с того момента, т.е. с марта-апреля 1935 года, я участвовал в работе контрреволюционной троцкистской организации, ведя под руководством ГЛЕБОВА-АВИЛОВА подрывную работу на заводе “Ростсельмаш”.
Вопрос: Какую конкретно вредительскую работу Вы вели по указаниям ГЛЕБОВА-АВИЛОВА?
Ответ: В соответствии с указаниями ГЛЕБОВА-АВИЛОВА я лично вел вредительскую работу сначала в цехе комбайнов, а затем в цехах завода, работающих на оборону.
Вопрос: Разве у Вас не было сообщников?
Ответ: Были. Мной был привлечен к вредительской работе в цехе комбайнов КАРЕВ Алексей Иванович, член ВКП(б), бывший старший мастер цеха комбайнов, ныне инструктор школы комбайнеров. Кроме того, я по указанию ГЛЕБОВА-АВИЛОВА связался с ИВАНКОВЫМ Григорием Илларионовичем [2], бывшим начальником цеха уборочных машин. ИВАНКОВ был недавно снят с работы в связи с исключением его из партии за сокрытие своего пребывания на территории белых и по подозрению в вредительстве. Кроме того, я связался с РОЗИНЫМ Ароном Марковичем [3], исключенным из партии как троцкист, бывшим заместителем начальника цеха № 1.
Вопрос: когда и как Вами был привлечен к вредительской работе КАРЕВ?
Ответ: Как я уже указывал выше, мной от ГЛЕБОВА-АВИЛОВА было получено задание выпустить комбайны с негодными подшипниками. Я сразу же приступил к выполнению этого задания. Для этой цели я решил вовлечь в подрывную работу КАРЕВА, который непосредственно ведал работой по сборке комбайнов и без содействия которого мне трудно было бы обойтись. Я КАРЕВУ сообщил, что имею указания от ГЛЕБОВА-АВИЛОВА ставить русские подшипники по старому способу и чтоб он не поднимал шума по поводу того, что подшипники будут колоться.
Вопрос: Передавая КАРЕВУ указание ГЛЕБОВА-АВИЛОВА Вы говорили ему, что это вредительское задание?
Ответ: Я сообщил КАРЕВУ, что я имею от ГЛЕБОВА-АВИЛОВА вредительское задание, которое мы с ним должны выполнить.
Вопрос: Вы говорили КАРЕВУ о существовании троцкистской организации?
Ответ: Да, КАРЕВ мной был вовлечен в троцкистскую организацию. Говоря с КАРЕВЫМ по вопросу о комбайнах, я ему прямо сказал, что это задание организации.
Вопрос: Привлекая КАРЕВА к подрывной работе, Вы были уверены, что он надежный человек?
Ответ: Мне было известно, что КАРЕВ настроен контрреволюционно. В этом я убедился из частых встреч и разговоров с ним в цехе.
Вопрос: Как Вам удалось практически выполнить вредительское указание ГЛЕБОВА-АВИЛОВА?
Ответ: Мной, с непосредственным участием КАРЕВА, проводился такой способ механической обработки ступиц и запрессовки подшипников, который приводил в негодность шарикоподшипники. Необходимые приспособления для запрессовки колец подшипников умышленно сделаны не были, поэтому они запрессовывались ударами молотка, болтом или куском железа по краям кольца шарикоподшипника, отчего подшипники давали трещины. Механическая обработка ступиц производилась так, что вызывала эллиптичность отверстия ступиц, вследствие чего кольца подшипника не могли плотно прилегать, а это обстоятельство должно было повлечь выход из строя подшипника.
Вопрос: Какие последствия имели совершенные Вани вредительские акты?
Ответ: В результате этих вредительских актов в совхозы и МТС было отправлено 600-700 комбайнов с битыми подшипниками и поэтому совершенно непригодных к работе.
Получившие наши комбайны совхозы и МТС не только в нашем крае, но и в ряде других краев: Куйбышевском, Саратовском, Сталинградском и др<угих>, – стали посылать тревожные телеграммы, т.к. негодность комбайнов была сразу же обнаружена и грозила опасностью сорвать уборку.
Вопрос этот дошел до Крайкома ВКП(б), которому ГЛЕБОВЫМ-АВИЛОВЫМ по договоренности со мной были представлены в ложном виде обстоятельства выпуска этих комбайнов. Все же мне как работнику, так или иначе ответственному за это дело, был вынесен строгий выговор. ГЛЕБОВУ-АВИЛОВУ было предложено снять меня с работы Начальника цеха и использовать на рядовой работе. Чтобы исправить комбайны, на места были посланы сотни людей. Все это вызвало громадные непроизводительные расходы, насколько мне помнится, около 300 тысяч рублей.
Вопрос: Вы договаривались тогда с ГЛЕБОВЫМ-АВИЛОВЫМ, какой линии поведения держаться при расследовании этого дела?
Ответ: Да, конечно. Как только возник этот вопрос, я выразил опасение ГЛЕБОВУ-АВИЛОВУ, как бы вся эта история не имела печальных для нас последствий, и что все это сделано нами, пожалуй, в слишком грубой форме. ГЛЕБОВ-АВИЛОВ посоветовал мне не раскисать и не паникерствовать, а главное – держаться твердо тех объяснений, относительно которых мы с ним заранее условились, и ни в коем случае не впутывать его и действительных виновников дела. В этом случае, обнадеживал меня ГЛЕБОВ-АВИЛОВ, все обойдется благополучно. Вторично я с ним имел беседу после того, как Крайкомом ВКП(б) было вынесено решение о снятии меня с работы. Я ему пожаловался, что в таких случаях всегда страдает “меньшая братия”, и что я являюсь единственным потерпевшим в этом деле. ГЛЕБОВ-АВИЛОВ мне возразил, что все обошлось неплохо, что я напрасно волнуюсь, и что он найдет возможность обойти постановление Крайкома ВКП(б) о моем снятии. Под конец этой беседы ГЛЕБОВ-АВИЛОВ, самодовольно рассмеявшись, прибавил: “Зато задали мы им жару”.
Вопрос: А какую договоренность Вы имели с КАРЕВЫМ?
Ответ: Я передал КАРЕВУ, чтобы он также держался определенной линии в этом вопросе, никоим образом не называл при допросах моего имени, а тем более ГЛЕБОВА-АВИЛОВА. Проинструктированный мною во избежание противоречий в наших объяснениях, КАРЕВ на допросах в 1935 году дал показания, не расходящиеся с моими.
Вопрос: Выполнено ли было ГЛЕБОВЫМ-АВИЛОВЫМ решение о снятии Вас с руководящей работы на заводе?
Ответ: Нет, сняв меня с должности Начальника цеха комбайнов, ГЛЕБОВ-АВИЛОВ издал для видимости приказ о переводе меня на работу рядовым инженером в Технический Отдел. Однако в действительности я в Технический отдел переведен не был, а был назначен ГЛЕБОВЫМ-АВИЛОВЫМ Начальником Спецотдела завода. Этим ГЛЕБОВ-АВИЛОВ добился того, что, во-первых, сохранил меня как участника к.-р. троцкистской организации и, во-вторых, рассчитывал через меня проводить подрывную работу в оборонных цехах, прежде всего в специальных литерных цехах №№ 1, 2. Когда я по этому вопросу имел разговор с ГЛЕБОВЫМ-АВИЛОВЫМ, я указал ему, что мне это трудно будет сделать одному, так как я не связан с текущим производством (я в то время ведал мобзапасом и проработкой мобплана). ГЛЕБОВ-АВИЛОВ мне заявил, что по военным заказам подрывная работа уже ведется ИВАНКОВЫМ (бывшим начальником Спецотдела, затем начальником цеха уборочных машин) и Зам<естителем> Нач<альника> цеха № 1 РОЗИНЫМ, с которыми мне необходимо связаться и действовать сообща.
Вопрос: Какие указания в этом направлении Вы получили от ГЛЕБОВА-АВИЛОВА?
Ответ: Помимо общих указаний, которые ГЛЕБОВ-АВИЛОВ мне дал по этому вопросу, я получил от него в конце 1935 г. или начале 1936 г. специальное указание сорвать оборонные заказы на 1936 год. Разговор этот происходил после приезда ГЛЕБОВА-АВИЛОВА из Москвы, где он виделся с ПЯТАКОВЫМ, от которого, по словам ГЛЕБОВА-АВИЛОВА, эта директива исходила. Я эти указания принял к исполнению и передал их РОЗИНУ и ИВАНКОВУ.
Вопрос: Какие конкретно вредительские акты Вы провели шесте с ИВАНКОВЫМ и РОЗИНЫМ по оборонным заказам?
Ответ: Мной вместе с РОЗИНЫМ был сорван совершенно выпуск 107 м/м. мин, которых мы должны были выпустить к маю месяцу 5.000 штук. Я РОЗИНУ поручил не выпускать ни одной мины и объяснять это тем, что не освоено производство этих мин. РОЗИН так и сделал.
С ИВАНКОВЫМ мной была сорвана механическая обработка передка к 45 м/м. пушкам, в результате чего ни одного передка в 1-м полугодии выпущено не было, в то время как цех № 2 только и предназначен для выпуска передков.
По указанию ГЛЕБОВА-АВИЛОВА и при моем активном участии в инструментальном цехе был сорван выпуск контрольно-мерительного инструмента для передков пушек, что также явилось одной из причин срыва производства передков.
Примерно наполовину нами было сорвано выполнение заказа по аэробомбам и почти целиком – по бугелям.
Записано с моих слов верно и мною прочитано –
ДОПРОСИЛИ:
НАЧ. ЭКО УГБ УНКВД АЧК –
Ст. Лейтенант Гос. Безопасности – РОЗЕНБЛЮМ.
ОПЕР. УПОЛН. 1 ОТД. ЭКО –
Лейтенант Гос. Безопасности – СОКОЛОВ.
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 253, Л. 24-33.
[1] В тексте ошибочно – “ступок”.
[2] Иванков Григорий Илларионович, 1892 года рождения, уроженец г. Красного Сулина, исключен из рядов ВКП(б) с 1936 г. за сокрытие от партии своего пребывания на территории белых, работал заместителем директора и начальником цеха уборочных машин завода “Ростсельмаш”. Арестован 15 октября 1936 г. Осужден к расстрелу 10 июня 1937 года выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР по статьям 58-7, 58-8 и 58-11 УК РСФСР.
[3] Розин Арон Маркович, 1902 года рождения, уроженец г. Павлограда Екатеринославской губернии, член ВКП(б), переведен в кандидаты ВКП(б), зам начальника цеха №2 по производству завода “Ростсельмаш”. Арестован 23 октября 1936 года как активный участник контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации. Осужден к расстрелу 13 марта 1937 года выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР по статьям 58-8, 58-7. 58-11 УК РСФСР. Расстрелян 14 марта 1937 года.
