ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
МИЩЕНКО, Николая Николаевича, от 14-го марта 1935 г.
ВОПРОС: Вы обвиняетесь в распространении клеветы о руководителях партии и правительства. Что можете Вы показать по этому поводу?
ОТВЕТ: Среди сотрудников Управления комендатуры Кремля передавались различные сплетни о вождях партии и правительства. Порою эти сплетни принимали характер прямой клеветы. Признаюсь, что я также участвовал в этих разговорах.
ВОПРОС: Кто являлся источником распространения клеветы?
ОТВЕТ: Источником распространения клеветы являлись ПОЛЯКОВ – нач<альник> администр<ативно>-хозяйственного отдела Управления коменданта Кремля, и ДОРОШИН – пом<ощник> коменданта Кремля.
В связи со смертью АЛЛИЛУЕВОЙ ПОЛЯКОВ, принимавший непосредственное участие в подготовке ее похорон, сообщил мне, что АЛЛИЛУЕВА умерла не естественной смертью, что она застрелилась; он связывал смерть АЛЛИЛУЕВОЙ с именем тов. СТАЛИНА, о котором он отзывался злобно-клеветнически.
ДОРОШИН, хотя и работает много над саморазвитием, но является малоустойчивым коммунистом, проявляет постоянные шатания.
ВОПРОС: Вы называете ДОРОШИНА “малоустойчивым” и “шатающимся” членом партии. Уточните, что Вы имеете в виду под этими определениями?
ОТВЕТ: В период проведения коллективизации сельского хозяйства ДОРОШИН защищал троцкистские установки по вопросу о роли крестьянства в революции.
Уже после ареста ДОРОШИНА ПОЛЯКОВ рассказал мне, что ДОРОШИН в осторожной форме обрабатывал его в троцкистском духе, доказывая, что ТРОЦКИЙ очень много сделал для революции, что он прекрасный оратор, и отзывался о нем неизменно восторженно.
ВОПРОС: Из вашего ответа явствует, что ДОРОШИН не только “малоустойчивый” и “шатающийся” коммунист, но что он прямой двурушник и последовательный троцкист?
ОТВЕТ: Да, это определение полностью соответствует действительности.
ВОПРОС: Кто еще из лиц, Вам известных, разделял троцкистские взгляды?
ОТВЕТ: Больше никто.
ВОПРОС: Каково Ваше личное отношение к троцкистско-зиновьевскому блоку?
ОТВЕТ: Я никогда не разделял взглядов оппозиции и всегда защищал генеральную линию партии.
ВОПРОС: При обыске у Вас изъяты произведения ТРОЦКОГО и значительное количество дискуссионной троцкистско-зиновьевской литературы. Для какой цели Вы все это у себя хранили?
ОТВЕТ: Литература эта сохранилась у меня случайно, хранил ее без всякой цели.
ВОПРОС: Ваш ответ является неискренним. Ответьте правдиво, для каких целей Вы хранили у себя эту литературу?
ОТВЕТ: Добавить к предыдущему ответу ничего не могу.
ВОПРОС: Материалами следствия Вы характеризуетесь как неустойчивый, морально разложившийся человек. Что можете Вы показать по этому поводу?
ОТВЕТ: Признаю, что за последнее время я морально разложился, систематически пьянствовал в обществе ПОЛЯКОВА, сожительствовал с сотрудницей моего отдела – МИНДЕЛЬ С.Г., отрывался от партийной жизни и от участия в партийно-общественной работе.
ВОПРОС: Как была принята на работу в Кремль МИНДЕЛЬ С.Г.?
ОТВЕТ: МИНДЕЛЬ была принята на работу по распоряжению тов. ПЕТЕРСОН<А> в результате ходатайства ее сестры, работавшей в Секретариате президиума ЦИКа.
Из разговоров с МИНДЕЛЬ С.Г. можно было заключить, что сестра ее сожительствует с А.С. ЕНУКИДЗЕ. Как-то МИНДЕЛЬ С.Г. хвасталась, что А.С. ЕНУКИДЗЕ привез ее сестре из-за границы подарки.
МИНДЕЛЬ С.Г. является женщиной легкого поведения. Помимо меня она сожительствовала также с ПОЛЯКОВЫМ и с дежурным по Управлению Комендатуры Кремля – ЮРОВЫМ.
ВОПРОС: Что Вам известно о настроениях сотрудника Комендатуры Кремля – СИНЕЛОБОВА?
ОТВЕТ: По своему характеру СИНЕЛОБОВ является человеком замкнутым и малообщительным. Из числа сотрудников Комендатуры он поддерживал близкие отношения только с ДОРОШИНЫМ, с которым его связывает прошлая дружба по совместной службе в школе ВЦИК. Сближения с другими сотрудниками Комендатуры СИНЕЛОБОВ явно избегал.
Настроения СИНЕЛОБОВА можно характеризовать как резко озлобленные. Был случай, когда в 1934 г. на одном из банкетов он окончательно перепился и буйствовал, выражал недовольство партийным и советским руководством, жаловался на “систему зажима”.
За последнее время СИНЕЛОБОВ проявлял демобилизационные настроения.
ВОПРОС: Имеете ли Вы лично знакомых среди иностранцев?
ОТВЕТ: По служебному положению мне приходилось часто сталкиваться с иностранцами, посещавшими Кремль в порядке экскурсий. Личных связей с иностранцами у меня нет.
ВОПРОС: Имеете ли Вы родственников за границей?
ОТВЕТ: В Латвии, в гор. Вендене проживают отец и брат моей жены. Первый является мелким торговцем, а второй находится на службе в Латвийской армии. Жена моя никакой связи с родственниками, находящимися в Латвии, не поддерживает.
ВОПРОС: Откуда в таком случае Вам известны данные о родственниках жены, проживающих в Латвии?
ОТВЕТ: Это нам известно со слов второго брата моей жены – ВЕЙДЕМАНА, Карла Яновича, проживающего в Москве и изредка поддерживающего письменную связь с родственниками, проживающими в Латвии.
Карл ВЕЙДЕМАН – художник. В 1924 г., еще до моей женитьбы, он ездил в Германию к своей жене, работавшей в Берлинском торгпредстве СССР. Позднее оба они вернулись в Москву и проживают по Антипьевскому пер., 7, кв. 2.
Записано с моих слов верно, мною прочитано.
МИЩЕНКО.
ДОПРОСИЛ:
ПОМ. НАЧ. ОО ГУГБ: (ГЕНДИН)
Верно: Уполн. Уемов
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 108, Л. 226-230.
