ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
Произведенный Нач<альником> 4-го Отделения СПО УГБ – КОГАН Л.
От 24/XII-34 года.
Вопрос: Сообщите следствию об известных Вам фактах контрреволюционной деятельности зиновьевской организации?
Ответ: Я уже сообщила, что основные мои связи с зиновьевской контрреволюционной организацией шли по линии связей с центровиками в Москве, в основном, с ГЕРТИКОМ. ГЕРТИКА я встречала часто вплоть до последнего времени. В одну из бесед со мной ГЕРТИК давал мне установку скрывать от партии мою принадлежность к зиновьевцам. Я в 1934 году собиралась поступать на учебу и в анкете писала о своей борьбе против партии в 1926-27 г.г. ГЕРТИК на это указал мне, что это писать не нужно. После приезда ГЕРТИКА из ссылки я просила его сообщить мне о причинах его ареста. Он рассказал мне, что эта ссылка является результатом клеветы на него троцкистов. По его словам, “они обвиняют меня в том, что я ездил с директивами от центра в Ленинград”. По его словам, это не соответствовало действительности. Летом 1934 года к мужу моему, ГЕРЦБЕРГУ, приезжал КУКЛИН. Мужа дома не было. Мы беседовали несколько часов. КУКЛИН расспрашивал меня о том, как я прошла чистку, и при этом высказал ряд контрреволюционных соображений. На правильные, с моей точки зрения, замечания председателя Комиссии КОРЧАГИНА о том, что я еще не изжила в себе зиновьевщину, КУКЛИН разразился клеветническими выпадами против чистки, обвиняя КОРЧАГИНА в том, что он мстит ленинградцам, потому что мы – зиновьевцы в свое время его зажимали. КУКЛИН вообще произвел на меня впечатление злобствующего обывателя. Он, например, заявил, что работать не хочет, что он живет на пенсии, и жаловался, что “они, сволочи, не дают ему пайка ответственного работника”.
В 1934 г. я встретила ЗИНОВЬЕВА. Он рассказал, что работает в “Большевике”. На мой вопрос – доволен ли он работой, он ответил утвердительно. “Журнал имеет очень большой тираж. Один только черноморский флот выписывает 500 экз<емпляров>”, – сказал он. Я так и не поняла, что он этим хотел сказать: то ли он подчеркнул этим, что – вот какую большую трибуну ему предоставили, то ли он иронически отнесся к читателям “Большевика”. Во всяком случае, эта фраза ЗИНОВЬЕВА должна была иметь какой-то скрытый смысл.
Вопрос: Расскажите о характере Вашей связи с САФАРОВЫМ.
Ответ: В предыдущих своих показаниях я забыла назвать САФАРОВА, с которым я действительно встречалась. Первый раз САФАРОВ был у нас дома, когда мы (я и ГЕРЦБЕРГ) вернулись из-за границы в 1932 г. Я рассказывала САФАРОВУ об известных мне случаях недовольства в германской компартии тогдашним ЦК ГКП, в частности, Гайнц<ем> НЕЙМАНОМ. САФАРОВ критиковал в связи с моим сообщением линию Коминтерна. Я не помню сейчас точно, что именно он сказал, но основное заключалось в том, что он не одобрял политику Коминтерна в отношении ГКП. Виделась я с САФАРОВЫМ и в 1934 г., но никаких разговоров, представлявших интерес для следствия, я с ним в эту встречу не вела.
ДОПРОСИЛ КОГАН Л.
верно: Чурбанова
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 121, Л. 207-208.
