ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
НОВОЖИЛОВА, Максима Ивановича, от 3-го апреля 1935 г.
ВОПРОС: Арестованный ЧЕРНЯВСКИЙ в протоколе допроса от 1-го апреля 1935 года показывает, что каждый из участников троцкистской группы, к которой принадлежал он, Вы и другие лица, – втягивал в троцкистскую работу наиболее близких и знакомых ему людей и что каждый из участников группы вокруг себя имел или одиночки, или небольшие группки лиц, участвующих в той или иной мере в троцкистской работе.
Подтверждаете ли Вы эти показания ЧЕРНЯВСКОГО?
ОТВЕТ: Да, подтверждаю. В протоколе допроса от 3-го апреля я уже назвал двух лиц, разделявших троцкистские взгляды, – это СЕМЕНОВ, Василий Валерьянович, и КОВАЛЬКОВ, Алексей Федорович. Кроме этих лиц я был связан еще с рядом других троцкистов. Это следующие лица:
1. ХРАМЦОВ – он старший инженер ЦАГИ. Я с ним начиная с 1933 года по день ареста вел троцкистские разговоры о зажиме в партии, совместно с ним клеветал на СТАЛИНА, указывая о якобы отсутствии у него “ленинской скромности”.
2. ДЕНИСОВ – он работает в Военно-воздушной академии. Он молодой член партии. В 1933 году в результате длительного общения друг с другом я установил, что он разделяет троцкистские взгляды.
3. ПЕЧЕНКО – работник НИИ Наркомата обороны. В 1932 году в разговоре со мной он распространялся о наличии зажима в партии, клевеща при этом на СТАЛИНА.
4. ОСИПЕНКО – он работает в Академии воздушного флота. В 1932 году он развивал передо мной троцкистские взгляды по основным вопросам политики партии, враждебно отзывался о руководстве ВКП(б).
ВОПРОС: В Вашей записной книжке, отобранной при обыске, упоминается фамилия ПАПИРОВСКОГО.
Что Вы можете о нем показать?
ОТВЕТ: ПАПИРОВСКИЙ является ответственным работником ПУРа. Я с ПАПИРОВСКИМ нахожусь в очень близких товарищеских отношениях. Он знал о моих троцкистских взглядах, ибо в целом ряде бесед на протяжении длительного времени я не скрывал от ПАПИРОВСКОГО, что являюсь троцкистом. В ряде случаев ПАПИРОВСКИЙ обрывал меня, указывая, что я не прав, но партийным организациям обо мне как о троцкисте он не сообщил.
В начале 1934 года при обсуждении вместе с ПАПИРОВСКИМ итогов работ 17-го съезда ВКП(б) я указывал на то, что истребление поголовья скота, имеющее место в деревне, является результатом неправильной политики партии, что об этом ни слова не было сказано на съезде. В ответ на это ПАПИРОВСКИЙ ответил: “Что же ты хочешь, чтобы ЦК сказал, что наделал глупостей?” Данное высказывание ПАПИРОВСКОГО совпадало со всем тем, что я говорил.
ВОПРОС: Что Вы дополнительно можете показать о ПАПИРОВСКОМ?
ОТВЕТ: ПАПИРОВСКИЙ мне рассказывал, что секретарь Омского обкома ВКП(б) (фамилию его я не могу сейчас вспомнить) говорил ему, что он является близким другом КИРОВА и что он хорошо осведомлен о действительных обстоятельствах, связанных со смертью КИРОВА. Секретарь Омского обкома заявил, что НИКОЛАЕВ стрелял в КИРОВА на почве ревности, ввиду близости КИРОВА с женой НИКОЛАЕВА. Такого же рода клевету в связи с убийством КИРОВА я слышал от жены ПАПИРОВСКОГО и от жены указанного выше ХРАМЦОВА.
ВОПРОС: Следствию известно, что ЧЕРНЯВСКИЙ высказывался за активные формы борьбы с руководством ВКП(б).
Подтверждаете ли Вы это?
ОТВЕТ: Вспоминаю один разговор с ЧЕРНЯВСКИМ, относящийся ко второй половине 1933 года. В этой беседе ЧЕРНЯВСКИЙ выявил свои террористические настроения, направленные против СТАЛИНА. В этот период Нарком обороны ВОРОШИЛОВ ездил в Турцию. По возвращении ВОРОШИЛОВА из Турции им был издан по Красной Армии приказ, обязывающий командный состав изучать иностранные языки. ЧЕРНЯВСКИЙ заявил, что для того, чтобы понять такую простую истину, как то, что красный командир должен знать иностранные языки и вообще вкусить немного европейской культуры, для этого понадобилось случайное приглашение ВОРОШИЛОВА турецким правительством в Турцию. Далее ЧЕРНЯВСКИЙ добавил: “Было бы неплохо послать СТАЛИНА в Европу. Его несомненно убьют, ну что же, тем лучше”.
ВОПРОС: Что Вы можете дополнительно показать о себе?
ОТВЕТ: Я также был террористически настроен. После смерти КИРОВА я узнал из газет, что его труп был привезен из Ленинграда в Москву, и Политбюро в полном составе провожало его от вокзала до Красной площади через Мясницкую улицу. Я с ЧЕРНЯВСКИМ были дома у ИВАНОВА, я сказал моим товарищам: “Мясницкая узкая улица, хорошо было бы бросить бомбу, точно нацеленную, можно было бы уничтожить СТАЛИНА и все Политбюро”. ЧЕРНЯВСКИЙ и ИВАНОВ одобрительно отозвались на это мое заявление. [1]
ВОПРОС: В протоколе допроса от 3-го апреля Вы показали, что пребывание ЧЕРНЯВСКОГО в Америке укрепило его в троцкистских взглядах, что Вам стало известно от ЧЕРНЯВСКОГО, как только он вернулся из Америки.
Делал ли в этот период ЧЕРНЯВСКИЙ какие-либо предложения об усилении контрреволюционной работы?
ОТВЕТ: Как я показал в предыдущем протоколе допроса, я – НОВОЖИЛОВ, ЧЕРНЯВСКИЙ и ИВАНОВ представляли из себя группу активных троцкистов.
Приезд ЧЕРНЯВСКОГО из Америки в июне 1933 года активизировал нашу троцкистскую деятельность. В ряде бесед, имевших место с участием ЧЕРНЯВСКОГО, ИВАНОВА и меня, ЧЕРНЯВСКИЙ поставил вопрос о необходимости убийства СТАЛИНА, видя в этой мере единственное оставшееся средство для того, чтобы разрядить тот невыносимый режим, который, по нашему мнению, имелся в стране.
ВОПРОС: Уточните, когда и где были эти обсуждения.
ОТВЕТ: Они протекали, главным образом, на квартире ЧЕРНЯВСКОГО. Начало их относится к осени 1933 года, а продолжались они как в начале 1934 года, так и после возвращения ЧЕРНЯВСКОГО из Америки, где он был с февраля месяца 1934 года по июнь 1934 года.
ВОПРОС: Приведите обстоятельства, при которых ЧЕРНЯВСКИЙ сделал предложение о совершении убийства тов. СТАЛИНА.
ОТВЕТ: Характеризуя положение дел в стране, ЧЕРНЯВСКИЙ при моей поддержке и поддержке ИВАНОВА указывал, что настоятельно необходимо изменение политики партии и советской власти, что этого изменения политики якобы требуют жизненные интересы страны и трудящихся масс. Сам же Чернявский поставил вопрос – при каких обстоятельствах может произойти изменение этой политики партии и советской власти? Я на это отвечал: “При наличии в руководстве ВКП(б) СТАЛИНА не может быть и речи об изменении существующей политики ВКП(б)”. Аргументируя дальше, ЧЕРНЯВСКИЙ поставил вопрос о необходимости удаления СТАЛИНА.
ВОПРОС: Каким путем?
ОТВЕТ: ЧЕРНЯВСКИЙ указал, что возможен только один путь – это путь физического истребления СТАЛИНА, путь его убийства.
ВОПРОС: Каково было Ваше отношение к этому предложению ЧЕРНЯВСКОГО?
ОТВЕТ: Я согласился с ЧЕРНЯВСКИМ, считая, что этот путь есть единственный.
ВОПРОС: А какова была позиция ИВАНОВА?
ОТВЕТ: ИВАНОВ полностью разделял предложение ЧЕРНЯВСКОГО, поддержанное мною.
ВОПРОС: Что же было дальше?
ОТВЕТ: Повторяю, что в разных вариантах мы возвращались к этому предложению и в продолжении 1934 года.
ВОПРОС: Что Вами было практически сделано в деле подготовки совершения убийства тов. СТАЛИНА?
ОТВЕТ: Я участия в подготовке не принимал. Что делал ЧЕРНЯВСКИЙ – я не знаю.
ВОПРОС: Следствие предлагает Вам дать правдивый ответ на вопрос о том, что было сделано в деле подготовки осуществления акта.
ОТВЕТ: Повторяю то, что я сказал выше: я участия в подготовке не принимал, а что было сделано ЧЕРНЯВСКИМ – мне неизвестно.
Записано с моих слов верно, мною прочитано.
ДОПРОСИЛ:
ПОМ. НАЧ. ЭКО ГУГБ НКВД СССР – (ДМИТРИЕВ)
верно: Уп. II СПО А. Евсти<…>
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 110, Л. 200-205.
[1] В документе данный абзац обведен карандашом. Он (в числе других) был использован в докладе Н.И. Ежова “О служебном аппарате секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе” на июньском Пленуме ЦК 1935 г.
