Копия.
ПРОТОКОЛ
дополнительного допроса обв<иняемого> ГОРШЕНИНА И.С.
21 декабря 1934 года.
ВОПРОС: В своих показаниях от 19 декабря с<его> г<ода> Вы указали, что политическая и моральная ответственность за террористический акт над т. КИРОВЫМ, совершенный НИКОЛАЕВЫМ Леонидом, падает на московский центр зиновьевцев и главным образом персонально на ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА. Скажите, что Вам известно о существовании этого центра, о его деятельности и его персональном составе?
ОТВЕТ: О московском зиновьевском центре мне известно, что он не смотря на то, что после XV партийного съезда формально был распущен и ликвидирован, в действительности же, судя по встречам и отношениям, фактически продолжал существовать до последнего времени.
В состав центра, по моим данным, входили до самого последнего времени следующие лица: ЗИНОВЬЕВ, Григорий Евсеевич, КАМЕНЕВ, Лев Борисович, ЕВДОКИМОВ, Григорий Еремеевич, КУКЛИН Александр Сергеевич, БАКАЕВ, Иван Петрович, ШАРОВ, Яков Васильевич. По сравнению со старым московским зиновьевским политическим центром, существовавшим в периоде до XV съезда, настоящий состав отличается только тем, что в него не входили ЗАЛУЦКИЙ Петр, ХАРИТОНОВ Михаил и ФЕДОРОВ Григорий.
Я лично в состав политического центра последнего времени не входил и полагаю, что ГЕРТИК, Артем Моисеевич тоже не был его членом.
ВОПРОС: Какое отношение имели лично Вы к московскому центру? Назовите всех известных Вам лиц, состоявших в связи с этим центром?
ОТВЕТ: Я лично был близок с отдельными членами центра, в особенности, с БАКАЕВЫМ, ЕВДОКИМОВЫМ и руководителем центра – ЗИНОВЬЕВЫМ Г.Е. Помимо меня в тесной связи с центром состояли еще ГЕРТИК А.М., КОСТИНА, Анна Порфирьевна, КОЖУРО, Анна Евгеньевна (моя жена), ГЕССЕН, Сергей Михайлович, БРАВО Борис, БУДЗИНСКАЯ, Регина Львовна, ЛЕЙКИН Элькон, ЛУКЬЯНОВ Илья. Все перечисленные лица являются активными зиновьевцами.
ВОПРОС: Что Вам известно о политических установках московского центра и об отношении его к руководству ВКП(б)?
ОТВЕТ: Московский политический центр контрреволюционной организации зиновьевцев до последнего времени оставался на позициях критического отношения к решениям Центрального Комитета ВКП(б) и неприязненного отношения к партийному руководству. Я знаю об этом по высказываниям отдельных членов центра и, главным образом, от руководителя его ЗИНОВЬЕВА Г.Е., с которым я встречался у него на квартире по Калошинскому пер<еулку> [1].
Могу привести следующие факты:
а) Примерно в августе 1932 г. после своего возвращения из поездки по Западной Сибири с бригадой ЦК ВКП(б) я имел длительную беседу с ЗИНОВЬЕВЫМ, во время которой он интересовался моими впечатлениями от этой поездки. Он сказал мне тогда, что политика индустриализации и коллективизации проводится с огромнейшими непроизводительными издержками для страны, терпящей непосильные лишения, которые при другом руководстве можно было избежать. Он – ЗИНОВЬЕВ, буквально сказал при этом: “Да, СТАЛИН дорого будет стоить стране”.
б) По существу, такой же вывод делался отдельными членами центра (БАКАЕВ, ЕВДОКИМОВ, КУКЛИН, ШАРОВ), в том числе и ЗИНОВЬЕВЫМ, по отношению итогов первой пятилетки: огромные, непроизводительные издержки в строительстве; достижения в сельском хозяйстве не оправдываются кризисом в животноводстве; строительство огромных комбинатов проводится без учета и предварительной разумной проработки; культурно-бытовые условия рабочих новых индустриальных центров игнорируются.
в) По вопросу о решении 17-й партийной конференции в отношении повышения уровня потребления рабочих в два-три раза к 1937 году. Высказывалось мнение о нереальности такого решения и его декларативном характере. Об этом говорили мне – ЕВДОКИМОВ, КУКЛИН и БАКАЕВ.
г) Решение о ликвидации ЦКК-РКИ характеризовалось ЗИНОВЬЕВЫМ и другими членами центра как стремление тов. СТАЛИНА отстранить от влияния в партийном аппарате группы старых большевиков, могущих иметь свое независимое мнение по тем или иным вопросам внутрипартийного характера.
По вопросам международной политики и деятельности Коминтерна московский зиновьевский центр придерживался следующих установок:
а) Фашистский переворот в Германии и приход к власти Гитлера – объяснялось неправильной политикой Коминтерна и ЦК ВКП(б). Существовало мнение, что лозунги Коминтерна перед фашистским переворотом были абстрактными и не доходили до масс, что не была применена тактика единого фронта, которая могла бы предупредить переворот. Делался вывод, что политика Коминтерна облегчила приход к власти Гитлера. Все это было мне сказано лично Г.Е. ЗИНОВЬЕВЫМ в конце 1933 года.
б) Венское восстание (выступление шуцбундовцев), по мнению ЗИНОВЬЕВА и других членов нашего центра, использовано Коминтерном для укрепления компартии Австрии тоже не было.
Указывалось, что политика Коминтерна и в данном случае оказалась неправильной и негибкой. Лозунги – опять-таки весьма опоздали, и выступление коммунистов носило неорганизованный характер.
в) Относительно революции в Испании существовало мнение, что и в данное случае Коминтерн сыграл пассивную роль. Приводились различные факты, которые доказывали, что революционная обстановка в Испании не используется, что испанская компартия не укрепляется, и всюду царит неорганизованность.
Что касается отношения центра нашей организации к нынешнему партийному руководству, то оно может быть охарактеризовано вышеизложенным и, кроме того, постоянными соответствующими высказываниями, в которых допускались выпады против т. СТАЛИНА и других членов Политбюро ЦК. Случаев таких было много и перечислить их с точным указанием места и времени было бы мне сейчас трудно. Особо запомнились мне разговоры с ЗИНОВЬЕВЫМ во время высылки из Союза ТРОЦКОГО и позднее обсуждения итогов первой пятилетки, когда ЗИНОВЬЕВ доказывал, что ЦК недостаточно считается с интересами рабочего класса, допуская при этом личные выпады против тов. СТАЛИНА.
ВОПРОС: На каких нелегальных собраниях зиновьевского центра в Москве Вы участвовали?
ОТВЕТ: Если не считать отдельных собраний зиновьевцев, происходивших на моей и других квартирах, на которых присутствовали отдельные члены московского центра – БАКАЕВ И.П., ЕВДОКИМОВ Г.Е., реже КУКЛИН А.С. и ШАРОВ Я.В., о которых я показывал в своих предыдущих показаниях от 17 и 19/XII, то я участвовал еще на собрании центра, где кроме ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА были все члены центра, обсуждавшие создавшееся положением связи с постановлением ЦК об исключении ЗИНОВЬЕВА из партии по делу РЮТИНА. Обсуждался этот вопрос в октябре 1932 г. в плоскости поведения членов организации на партийных собраниях по месту своих служб, где должно было обсуждаться это постановление ЦК.
ВОПРОС: Что Вы можете добавить к своим предыдущим показаниям по вопросу о поручениях, которые Вы получали от ЗИНОВЬЕВА?
ОТВЕТ: В 1929 г. я получил поручение организовать выпуск сборника, посвященного памяти ЛАШЕВИЧА (собрать статьи, фотографии, документы и др<угие> данные), это поручение я выполнил наполовину, т.к. вскоре выяснилось, что этот сборник выпущен быть не может. Собранные мною статьи и фотоснимки ЛАШЕВИЧА я передал ЗИНОВЬЕВУ. Тогда же я получил поручение вместе с женой ЛАШЕВИЧА организовать сбор денег с целью приобретения бюста ЛАШЕВИЧА для установки в уголке ЛАШЕВИЧА в Московском Доме Красной Армии. После ареста СЛЕПКОВА по делу РЮТИНА я был вызван к ЗИНОВЬЕВУ, который предложил мне разыскать СТЭНА и сообщить ему о том, что ЗИНОВЬЕВ хочет с ним встретиться. Поручение это было мною выполнено.
Во время пребывания ЗИНОВЬЕВА в ссылке в Кустанае я по его личной просьбе собирал для него газеты и иностранные журналы, которые его сын Степан Григорьевич РАДОМЫСЛЬСКИЙ отсылал ему обычной почтой.
После снятия ЗИНОВЬЕВА с работы в редакции журнала “Большевик” я, бывая у него в квартире, сообщал ему сведения о планах развития народного хозяйства СССР на 1935 г. Сведения эти я брал у себя на службе в Госплане РСФСР.
В правильности моих показаний расписываюсь, протокол мною прочитан.
ДОПРОСИЛ: ЗАМ НАЧ. СПО УГБ – СТРОМИН. ‒
ВЕРНО:
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 121, Л. 63-68.
[1] Калошин переулок в районе Арбата.
