Протокол допроса Г.Е. Горбачева

 

Копия

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

ГОРБАЧЕВА, Георгия Ефимовича

от 4 января 1935 года.

 

На поставленные мне следствием вопросы о практической деятельности зиновьевской организации дополнительно показываю:

задачей зиновьевской организации была контрреволюционная борьба с партией и ее руководством, т.е. тем самым и с советской властью. Разбитая на фронте прямой политической борьбы, не имевшая там возможностей для открытых выступлений, зиновьевская организация усиленно заинтересовалась разными участками теоретического фронта.

Для тех из нас (зиновьевцев), которые специально работали на идеологическом фронте, представлялась возможность взять реванш на последнем за свое общее поражение. Здесь ярко выразилась в той среде, с которой я был связан, солидарность зиновьевцев между собой во враждебном отношении к партруководству и в борьбе с ним. Но и те из зиновьевцев, которые не занимались раньше теми или другими теоретическими вопросами, обнаружили интерес к ним после 15 съезда и на протяжении всех последующих лет. Сюда относится интерес ЗИНОВЬЕВА к литературе, обнаруженный им в разговорах со мною в 1928 и 1929 г.г., не только в плане сплочения вокруг него, ЗИНОВЬЕВА, писательских сил (предложение издавать в Центросоюзе книги связанных со мною писателей на коопер<ативные> темы), но и в плане интереса к тому, как идет борьба на литературоведческом фронте, в частности, к моим высказываниям против ПЕРЕВЕРЗЕВА и руководства РАППа, с целью использования всего этого в борьбе против партии. Когда после разгром меньшевиствующих идеалистов-зиновьевцев КАРЕВ начал работать в Академии Наук, М. ЯКОВЛЕВЫМ и мною был организован его семинар по изучению Гегеля, сопровождавшийся со стороны КАРЕВА при нашей поддержке постоянным издевательством над новым философским руководством, т.е. семинар был использован нами для борьбы против линии партии на теоретическом фронте (1930-1931 г.). Члены нашей организации – экономист ЯКОВЛЕВ и историк ТАТАРОВ  усиленно заинтересовались литературной борьбой, давая мне советы и наставления, вмешиваясь (ТАТАРОВ) непосредственно в литературную полемику, т.е. проводя здесь общую линию зиновьевцев.

Все это свидетельствует о выдвижении зиновьевцами себя как цельной группы на разных участках идеологического фронта с круговой порукой и ответственностью друг за друга.

В этих вопросах зиновьевцы занимали, как правило, антипартийные позиции (КАРЕВ в философии, я – организуя вместе с ЛЕЛЕВИЧЕМ и ВАРДИНЫМ “напостовскую левую”, это прямое литературное отражение зиновьевской политической линии, или организуя “литфронт” как литературный блок зиновьевцев с праволевацкой группой). Мы, зиновьевцы, считали своих людей на каждом участке теоретического фронта представителями подлинно революционной и прогрессивной мысли, передовыми борцами за якобы правильную политическую линию против казенной и штампованной, с нашей точки зрения, подлинно партийной мысли в этом вопросе. Характерно, что, считая себя левыми в партии, борцами против правого уклона и буржуазных влияний, зиновьевцы и во всех областях литературной, исторической и иной идеологии выступали якобы “слева”, “сигнализируя” о буржуазных влияниях, борясь с правыми (“напостовская левая”. “литфронт”, выступления ЦВИБАКАТАТАРОВАНОТМАНА по теоретическим вопросам). 

В последние годы основным пунктом борьбы зиновьевцев – работников идеологического фронта против партии стала враждебная критика линии культпропа ЦК ВКП(б) как в его общей партийной установке, так и в отдельных пунктах его работы.

Исходным пунктом в нашей борьбе против партии являлись наши клеветнические утверждения, что в области идеологической линия партии является неправильной, неровной, зажимающей инициативу и творческую мысль, что партия громит ценные культурные силы на резких и неожиданных поворотах и что все это привело якобы к деградации теоретической мысли в стране. Эти положения пропагандировались мною, ЛЕЛЕВИЧЕМЯКОВЛЕВЫМТАТАРОВЫМЦВИБАКОМВОРОНСКИМ (1931-34 г.г.).

Конкретно эти к.-р. установки проявлялись в практике зиновьевцев в различных областях идеологии.

Деятельность эта исходила из нашей тактики: битые в политике, мы, де, покажем, на что мы способны в своих специальных областях.

Это было применением в новой, по необходимости более узкой области тактики зиновьевцев после 15 съезда: завоевания для своих людей руководящих позиций, т.е. контрреволюционной борьбы за свое руководство против руководства партийного. 

Факты, сюда относящиеся: 

превращение мною в 1930-31 г.г. института новой русской литературы Ак<адемии> Наук в базу и место отсиживания литфронтовцев при поддержке М. ЯКОВЛЕВА в коллективе Ак<адемии> Наук; разговоры между мною и ЯКОВЛЕВЫМ, мною и ТАТАРОВЫМ о тактике в литфронте, в которых вырабатывалась установка на захват в литфронте влияния мною и ЛЕЛЕВИЧЕМ.

Оценка мною в разговоре с САФАРОВЫМ и с ЯКОВЛЕВЫМ на квартире последнего осенью 1934 г. съезда писателей как преимущественно “парада” с речами о всеобщих литературных достижениях при отсутствии серьезных споров по творческим вопросам и критики недостатков современной литературы. Оба мои собеседника с этой типично зиновьевской к.-р. оценкой съезда как официального и кричащего о преувеличенных достижениях солидаризировались. 

Многочисленные разговоры в разных комбинациях собеседников (ЯКОВЛЕВ, я, ЛЕЛЕВИЧЦВИБАКТАТАРОВ), особенно в период проработки письма т. СТАЛИНА в редакцию “Пролетарской Революции” и, в частности, в связи с моим исключением из ВКП(б) за троцкистскую контрабанду, о том, что партийным руководством применяется метод “битья по головам”, что это приводит к дезорганизации теоретической мысли, к стремлению теоретически молчать, что это развращает молодежь своей неожиданностью, резкостью, политическими и организационными выводами, способствует нарождению приспособленцев, которым все равно кого бить и кого подымать на щит не только в частных, но и самых общих политических вопросах.

В литературе свою борьбу партруководства мы продолжали и после ликвидации РАППа. Когда партруководство, ликвидировав РАПП, взяло непосредственно в свои руки всю литературную политику, мы (я, ЛЕЛЕВИЧ) с новой силой стали дискредитировать новое руководство, квалифицируя его как бюрократическое, казенное, ослабляющее политическую остроту литературного творчества. Эти положения я передавал в разговорах ЦВИБАКУЯКОВЛЕВУТАТАРОВУ, способствуя и здесь дискредитации и срыву партлинии. Для нас, зиновьевцев, лозунг “партийного руководства” в разных областях идеологии означал, прежде всего, попытку использовать его в интересах нашей к.-р. организации.

 

Написано мною собственноручно – ГОРБАЧЕВ

 

ДОПРОСИЛ:

 

НАЧ. 1 ОТД. СПО УГБ – ЛУЛОВ.

 

Верно: А. Светлова

 

 

РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 126, Л. 233-237.