Протокол допроса Фрица Давида

 

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

ФРИЦ-ДАВИД (КРУГЛЯНСКОГО Ильи-Давида Израилевича)

от 31-го июля 1936 года.

 

1897 г. рождения, уроженец г. Новозыбкова, б<ывшей> Черниговской губ<ернии>, бывший член еврейской социалистической партии с 1916 по 1920 год. 3 раза арестовывался органами ВЧК за активную меньшевистскую деятельность. Член КПГ с 1926 года. Прибыл из Германии в марте мес<яце> 1933 года. До момента ареста работал сотрудником ИККИ.

 

Вопрос: На допросе 25-го июля 1936 года вы заявили, что ваша встреча с Л.Д. ТРОЦКИМ состоялась в Дании в г. Ко­пенгагене. На этом же допросе вы показали, что при личной встрече с Л. ТРОЦКИМ в Копенгагене вы получили от Л. ТРОЦКОГО указание выехать в Москву подготовить и совершить террористический акт над тов. СТАЛИНЫМ. Подтверждаете ли вы ваши показания от 25-го июля 1936 года?

Ответ: Да, показания, данные мною 25 июля 1936 г., я подтверждаю. Еще раз я заявляю, что указания выехать в Москву подготовить и совершить террористический акт над СТАЛИНЫМ я получил лично от Л.Д. ТРОЦКОГО в Копенгагене.

Вопрос: Сколько раз вы ездили в Копенгаген для встре­чи с Л.Д. ТРОЦКИМ?

Ответ: Я ездил для встречи с Л.Д. ТРОЦКИМ в Копенга­ген два раза.

Вопрос: Когда именно? Назовите месяц и год?

Ответ: Первый раз в конце ноября или начале декабря 1932 года. Второй раз в марте месяце 1933 года.

Вопрос: Оба раза вы лично видели Л. ТРОЦКОГО?

Ответ: Да, оба раза я видел Л. ТРОЦКОГО.

Вопрос: Вы это точно помните?

Ответ: Да, помню точно.

Вопрос: Вы помните точно, что видели ТРОЦКОГО в марте месяце 1933 года в гор. Копенгагене?

Ответ: Да, в марте месяце 1933 года я лично в Копен­гагене встречался и разговаривал с Л.Д. ТРОЦКИМ;

Вопрос: Сколько лет вы жили в Берлине?

Ответ: Я жил в Берлине 7 лет.

Вопрос: Вы хорошо знаете Берлин и его окрестности?

Ответ: Что касается города Берлина, то я знаю сравни­тельно хорошо. Окрестности я знаю хуже.

Вопрос: Вы из Берлина в другие немецкие города куда-нибудь выезжали?

Ответ: Да, выезжал. Ездил в Магдебург, Франкфурт-на-Майне, Лейпциг и др<угие> города.

Вопрос: Вы ехали непосредственно из Берлина в Копенгаген?

Ответ: Да, ехал непосредственно из Берлина.

Вопрос: Вы на допросе от 25 июля 1936 года показали, что вы в городе Берлине сели в поезд на вокзале Фридрихбанхоф. Вы хорошо помните, что именно на этом вокзале вы сели в Берлине и поехали в Копенгаген?

Ответ: Да, я помню, что я сел в поезд на вокзале Банхоффридрих.

Вопрос: Вы приехали на Фридрихбанхоф один?

Ответ: Нет, я приехал с СЕДОВЫМ.

Вопрос: Куда вы направились, когда приехали на Фрид­рихбанхоф?

Ответ: Мы вместе с СЕДОВЫМ пошли на перрон, сели в поезд и поехали в Копенгаген.

Вопрос: Вы твердо помните, что в Копенгаген вы пое­хали именно с вокзала Банхоффридрихштрассе?

Ответ: Да, мне кажется так. Вообще я не обращал на это внимания, так как СЕДОВ купил билеты, мы с ним заранее встретились, и он меня привез на вокзал, откуда мы и поехали в Копенгаген.

Вопрос Вы говорите неправду. Вы 7 лет жили в Берлине и хорошо владеете немецким языком. По вашим же показаниям получается, что все делал СЕДОВ, и вы даже не можете твер­до сказать, с какого вокзала вы поехали в Копенгаген?

Ответ: Вся техническая сторона отъезда лежала на СЕДОВЕ, и поэтому я не обращал на это внимания.

Вопрос: Из Копенгагена в Берлин вы возвращались тоже вместе с СЕДОВЫМ?

Ответ: Нет, возвращался один.

Вопрос: На какой же вокзал гор. Берлина прибыл ваш поезд из Копенгагена?

Ответ: Не помню. Вероятно, на Банхоффридрихштрассе.

Вопрос: Второй раз вы в Копенгаген ехали один или вдвоем с СЕДОВЫМ?

Ответ: Нет, ехал один.

Вопрос: Еще раз предлагаю вам вопрос: с какого вок­зала г. Берлина вы в вашу вторую поездку поехали в Ко­пенгаген?

Ответ: С вокзала Банхоффридрихштрассе.

Вопрос: Как вы могли с этого вокзала ехать в Копен­гаген, когда точно известно, что с вокзала Банхоффридрих­штрассе ехать в Копенгаген нельзя, ибо поезда идущие из Берлина на Копенгаген, идут с другого вокзала.

Ответ: Да, я признаю, что я сказал неправду. Я ехал в Копенгаген с другого вокзала.

Вопрос: Почему вы на мои неоднократные вопросы, с какого именно вокзала вы из Берлина поехали в Копенгаген, упорно давали ложные показания?

Ответ: С первого вашего вопроса я понял, что вам известно, с какого именно вокзала можно из Берлина ехать в Копенгаген. Тем не менее я <не> хотел в этом признаться, потому что я все же рассчитывал, что я как живший в Берлине 7 лет смогу вас убедить, что я ехал именно с Банхоффридрихштрассе.

Вопрос: С какой целью вы это делали?

Ответ: Я не могу этого объяснить.

Вопрос: Вам придется это объяснить. Второй раз спра­шиваю вас, с какой целью вы дали явно ложные показания о том, что вы поехали в Копенгаген с вокзала Банхоффридрихштрассе, тогда как вы точно знали, что сели вы в поезд на другом вокзале?

Отрет: Повторяю, что объяснить этого я не могу.

Вопрос: Вы знали, что с Банхоффридрихштрассе ехать в Копенгаген нельзя?

Ответ: Да, я это знал. Знал, что можно ехать только со Штетинербанхоф.

Вопрос: Значит, вы сознательно пытались обмануть след­ствие?

Ответ: Да, признаю, что делал я это сознательно.

Вопрос: С какой целью вы сознательно пытались обма­нуть следствие?

Ответ: Так как эта моя последняя попытка не удалась, то я прошу занести в протокол следующее мое заявление:

В моем протоколе допроса от 25 июля ряд моментов чисто технического характера освещены ложно. Я делал это сознате­льно. Я исходил при этом из следующих предположений. В случае гласного суда надо мной я имел в виду дать возможность Л.Д. ТРОЦКОМУ и буржуазной общественности дискредитировать этим мои показания по существу. На допросе от 25 июля 1936 года я видел, что я пойман, что дальнейшее запирательство бессмысленно, и тогда же я дал откровенные показания по существу моей террористической деятельности, о моей встрече с Л.Д. ТРОЦКИМ и о получении мной лично от ТРОЦКОГО в Копенгагене задания поехать в СССР и совершить террористический акт над СТАЛИНЫМ. Когда на следствии мне были поставлены вопро­сы: как я выехал в Копенгаген, когда я был у ТРОЦКОГО, где я остановился в Копенгагене, я решил дать ложные показания именно с намерением этими деталями дискредитировать вообще все показания.

Вопрос: Что именно вы сознательно ложно сообщили следствию 25-го июля 1936 года?

Ответ: Во-первых, у ТРОЦКОГО я был не два раза, а один раз. Во-вторых, СЕДОВ со мной в Копенгаген не ездил, а ездил я один. В-третьих, я в гостинице “Палас” в Копенгагене не останавливался, а был на вилле у ТРОЦКОГО и, наконец, поезд отправлялся не с вокзала Банхоффридрихштрассе, а с Штетинербанхоф.

Вопрос: Вы говорите, что у ТРОЦКОГО в Копенгагене вы были только один раз. Когда именно в Копенгагене вы были у ТРОЦКОГО?

Ответ: Я был в Копенгагене у ТРОЦКОГО в последний числах ноября месяца 1932 года.

Вопрос: Назовите точно число в ноябре месяце 1932 г. когда вы были у ТРОЦКОГО?

Ответ: Точно сказать этого я при всем моем желании не могу. Это было, во всяком случае, в самых последних числах ноября месяца 1932 года.

Вопрос: С какого именно вокзала города Берлина вы пое­хали в Копенгаген?

Ответ: Со Штетинербанхоф.

Вопрос: Когда вы выехали из Берлина?

Ответ: Это было около 8-9 часов вечера.

Вопрос: Когда вы приехали в Копенгаген?

Ответ: Приехал в Копенгаген рано утром, часов в 6.

Вопрос: Сколько времени вы ехали?

Ответ: Ехал одну ночь.

Вопрос: Кто сопровождал Вас в Копенгаген?

Ответ: Никто, ехал я один.

Вопрос: Билет для поездки в Копенгаген покупали вы лично?

Ответ: Нет, билет мне дал в день отъезда СЕДОВ.

Вопрос: Каким образом вы нашли ТРОЦКОГО в Копенгагене?

Ответ: На допросе от 25 июля 1936 года я показал, что с СЕДОВЫМ в Берлине я связался через Антона ГРИЛЕВИЧА. Когда я уезжал в Копенгаген, СЕДОВ мне сказал, что поеду я один и что в Копенгагене на вокзале меня встретит Антон ГРИЛЕВИЧ и отвезет меня к ТРОЦКОМУ. Действительно, когда я приехал в Копенгаген, то на вокзале меня уже ждал Антон ГРИЛЕВИЧ, ко­торой в то время был уже в Копенгагене у ТРОЦКОГО, вместе с которым мы на такси и поехали к ТРОЦКОМУ.

Вопрос: Куда именно повез вас ГРИЛЕВИЧ?

Ответ: ГРИЛЕВИЧ повез меня к ТРОЦКОМУ. ТРОЦКИЙ жил на окраине города Копенгагена в отдельном двухэтажном доме. Это было нечто вроде виллы. Я помню, что ехали мы на такси сравнительно долго.

Вопрос: Когда вы приехали на виллу ТРОЦКОГО?

Ответ: Прямо с поезда поехали к нему. Это было рано утром. Я думаю, примерно часов в 7 утра.

Вопрос: Опишите вход в виллу и на каком этаже вы находились?

Ответ: Чтобы попасть в самую виллу нужно пройти, насколько я помню, садик. Сама вилла, как я показал, двухэтажная. Верхний и нижний этажи соединены внутренней лестницей. Когда мы вошли в виллу, ГРИЛЕВИЧ меня привел на второй этаж. Находился я все время на втором этаже в комнате, похожей на кабинет. В этот кабинет ко мне пришел ТРОЦКИЙ – где и про­исходил тот разговор, показания о котором я давал 25 июля 1936 года.

Вопрос: Как долго вы были в Копенгагене?

Ответ: В этот же день поздно вечером я уехал обратно в Берлин.

Вопрос: Кто провожал вас на вокзал?

Ответ: Никто не провожал. ГРИЛЕВИЧ привез мне билет и вызвал такси, на котором я и уехал на вокзал.

Вопрос: Почему вас ГРИЛЕВИЧ не провожал?

Ответ: В этом не было необходимости, ибо такси меня привез прямо на вокзал.

Вопрос: Когда вы выехали из Копенгагена в Берлин? 

Ответ: Это было ночью, примерно в 11-12 ч. ночи.

Вопрос: Когда вы приехали в Берлин?

Ответ: Приехал утром, часов в 9-10 утра. В поезде провел одну ночь.

Вопрос: На какой вокзал Берлина вы приехали?

Ответ: Конечно, Штетинербанхоф.

Вопрос: Вы говорите, что в гостинице “Палас” вы не останавливались. На допросе от 25-го июля вы показали, что вы прописались там под вымышленной фамилией. С какой целью вы это делали?

Ответ: Опять-таки с той же целью – запутать и дискре­дитировать следствие. Поскольку я заявил, что я там прописался, то ведь ТРОЦКОМУ и СЕДОВУ не представляет особого тру­да проверить это обстоятельство и документально доказать, что это не соответствует действительности.

Вопрос: Откуда вы знаете, что в Копенгагене есть отель “Палас”?

Отпет: Точно сейчас не помню. Кажется, видел рекламу в поезде или в газете. Во всяком случае я это случайно знал.

Вопрос: По какому паспорту ехали вы в Копенгаген и обратно?

Ответ: Показания, данные мною на допросе 25 июля с<его> г<ода>, в этом отношении полностью соответствуют действительнос­ти. Я ездил в Копенгаген и вернулся в Берлин по немецкому паспорту на имя Ганса МЮЛЛЕРА.

Вопрос: К вашему свиданию с ТРОЦКИМ мы еще вернемся. Ответьте на вопрос – когда и где вы установили организаци­онную связь с контрреволюционной троцкистской организа­цией?

Ответ: В начале 1932 года, находясь в Берлине и будучи не согласен с линией ЦК Германской коммунистической партии, я стал разделять политические установки ТРОЦКОГО. После 20 июля 1932 года, когда было разогнано правительство Зеверинга и Брауна и к власти пришел Папен, я решил установить, весьма конспиративно, организационную связь с троцкистами. Эту связь мне удалось наладить через моего знакомого члена КПГ БЕРМАНА-ЮРИНА, которого я знал с 1928 года.

Встречаясь часто с БЕРМАНОМ-ЮРИНЫМ, я знал о том, что он скрыто, так же как и я, сочувствует ТРОЦКОМУ и разделяет его политические установки. В конце июля или начале августа 1932 года в одну из встреч БЕРМАН-ЮРИН мне заявил, что он может меня связать с руководящими лицами троцкистской организации в Берлине.

Вопрос: С кем именно из руководства берлинских троцкистов связал вас БЕРМАН-ЮРИН?

Ответ: В начале августа 1932 года БЕРМАН-ЮРИН позна­комил меня с Антоном ГРИЛЕВИЧЕМ. Эта моя встреча с ГРИЛЕВИЧЕМ произошла в одном кафе возле Байришеплац. В процессе этой беседы с ГРИЛЕВИЧЕМ мне все же не удалось выяснить новейших установок ТРОЦКОГО по наиболее острым и злободнев­ным вопросам, касающимся как внутриполитической жизни Германии, так и ВКП(б). В связи с этим ГРИЛЕВИЧ мне предложил познакомиться с СЕДОВЫМ, который, как мне тогда сказал ГРИ­ЛЕВИЧ, непосредственно связан с ТРОЦКИМ. Я выразил желание как можно скорее познакомиться и установить связь с СЕ­ДОВЫМ.

ВОПРОС: Когда именно и где у вас произошло знакомст­во с Л. СЕДОВЫМ?

Ответ: Мое знакомство с Л. СЕДОВЫМ состоялось также в августе 1932 года в том же кафе возле Байришеплатц. Позна­комив меня с СЕДОВЫМ, ГРИЛЕВИЧ тотчас же ушел, оставив меня вдвоем с СЕДОВЫМ. СЕДОВ еще до этой встречи со мной уже от ГРИЛЕВИЧА знал о том, что я троцкист по убеждениям и что я являлся одним из редакторов газеты “Роте фане”. Когда в беседе СЕДОВУ стало известно, что я перешел на работу в секретариат ТЕЛЬМАНА, он очень был обрадован и заявил, что я для него буду являться чрезвычайно ценным человеком.

Допрос: Чем именно интересовался СЕДОВ и что он вам говорил в эту вашу встречу с ним?

Ответ: В беседе со мной СЕДОВ детально интересовался настроениями в центральном аппарате КПГ, людьми из секретариата ТЕЛЬМАНА, просил меня почаще с ним встреча­ться для обмена информациями. Со своей стороны он мне говорил об успехах троцкистской работы в германской комму­нистической партии, о том, что в ряде районов якобы имелись троцкистские ячейки, и нарисовал мне довольно оптимистическую картину. Он заявил мне тогда, что сейчас в КПГ (имея ввиду 1932 г.) наступает конъюнктура для ТРОЦКОГО.

Вопрос: Дали ли вы согласие СЕДОВУ доставлять информации о положении в германской коммунистической партии и о деятельности Центрального Комитета КПГ?

Ответ: Да, я дал свое согласие СЕДОВУ доставлять интересующую его информацию и в последующем такую информацию ему передавал.

Вопрос: Имели ли вы личную связь с Л.Д. ТРОЦКИМ?

Ответ: Да, я лично был связан с ТРОЦКИМ и имел с ним одну встречу.

Вопрос: Дайте показания о том, когда, где и при каких обстоятельствах вы встретились с ТРОЦКИМ?

Ответ: После нескольких моих встреч с Л. СЕДОВЫМ он мне сообщил, что информировал обо мне ТРОЦКОГО, который мною очень интересуется. При этом СЕДОВ заявил, что он хо­тел бы меня познакомить с ТРОЦКИМ и что он мог бы мне ус­троить личное свидание с ТРОЦКИМ, так как ТРОЦКИЙ в ближайшее время будет в Европе. Я выразил на это свое полное согласие и попросил СЕДОВА познакомить меня с ТРОЦКИМ.

Вопрос: Когда и где вы установили связь с Л.Д. ТРОЦКИМ?

Ответ: В конце ноября 1932 года я (это было в последних числах ноября) по указанию СЕДОВА выехал из Берлина в Копенгаген, где в это время уже находился ТРОЦКИЙ.

Допрос: Вы ехали по своему паспорту?

Ответ: Нет, я ездил по немецкому паспорту на имя Ганса МЮЛЛЕРА.

Вопрос: Где именно в Копенгагене вы остановились и где у вас произошла встреча с ТРОЦКИМ?

Ответ: Утренним поездом я прибыл в Копенгаген. На вокзале меня встретил АНТОН ГРИЛЕВИЧ, который в то время был уже в Копенгагене. ГРИЛЕВИЧ отвез меня, как я показы­вал выше, на виллу к ТРОЦКОМУ. На этой вилле я пробыл один день. В этот же день поздно вечером я выехал обратно в Берлин.

Вопрос: Расскажите, как произошло ваше знакомство с ТРОЦКИМ?

Ответ: Вместе с ГРИЛЕВИЧЕМ мы на такси подъехали к вилле ТРОЦКОГО. Мы прошли через садик прямо в виллу. По вну­тренней лестнице мы поднялись на второй этаж и там в ком­нате, похожей на кабинет, произошла моя встреча с ТРОЦКИМ, который пришел в эту комнату спустя ½-1 час после моего прихода к нему на виллу. ТРОЦКИЙ очень тепло поздоровал­ся со мной и заявил, что очень рад встрече со мной. Он поинтересовался моей поездкой, как я мог оставить газету и т.д. Я ему объяснил, что раньше мне было бы выехать труднее, но так как теперь “Роте Фане” запрещена, и главная работа у меня в секретариате ТЕЛЬМАНА, я мог отлучиться на несколь­ко дней, так что это не будет особенно заметно. Так на­чалась наша беседа.

Вопрос: Что именно в этой беседе вам говорил ТРОЦ­КИЙ?

Ответ: ТРОЦКИЙ начал разговор с близкой мне темы о внутригерманских событиях. В процессе беседы ТРОЦКИЙ начал излагать свою точку зрения о причине прихода к власти Папена-Шлейхера, причем заявил, что “вся ответственность за приход Папена и Шлейхера к власти лежит на германской компартии и на Коминтерне”. Он развивал тогда тезис о том, что в борьбе с фашистской опасностью коммунисты должны объединиться с соц<иал>-демократами и их вождями. Я спросил у ТРОЦКОГО, как он себе мыслит это объединение, т.е. на какой принципиальной основе, – он ответил мне, что исто­рия германской социал-демократии, несмотря на ее ошибки, учит, что эта партия имеет огромный революционный опыт и крепкие связи в государственном аппарате и что ничего страшного не произойдет, если коммунисты на некоторое время пойдут на выручку к немецким социал-демократам. Я начал тогда откровенно и зло критиковать германскую коммунис­тическую партию в деле установления единого фронта, причем, только я заговорил о роли вождей соц-демократии, ‒ ТРОЦКИЙ, смеясь и перебивая меня, заявил: “Что может сделать германская коммунистическая партия, что она может сама проводить? Ведь она идет по стопам решений Коминтерна и является послушным орудием в руках СТАЛИНА. Германские коммунисты – это не революционеры”.

В этой беседе ТРОЦКИЙ возлагал ответственность за внутригерманские дела на Коминтерн и персонально на СТАЛИ­НА, говорил, обращаясь ко мне, с огромной ненавистью:

“Вы понимаете, что дело здесь не в ТЕЛЬМАНЕ и не в Политбю­ро германской коммунистической партии, а дело здесь в дру­гом Политбюро, дело здесь, в конце концов, в СТАЛИНЕ”. После этого ТРОЦКИЙ перешел к оценке внутриполитического положения в СССР и стал пояснять мне, какой режим в СССР и как далеко идет его решение в смысле насильственных методов борьбы с этим режимом.

Вопрос: Что именно говорил вам по этому вопросу ТРОЦКИЙ?

Ответ: ТРОЦКИЙ свою концепцию изложил примерно в следующем виде: СТАЛИН и сталинцы, имеющие власть в своих руках, после окончания первой пятилетки еще больше укре­пятся, и сильнее выкристаллизуется их власть. Поэтому они ее без боя не отдадут. Единственной революционной силой в стране являемся мы, троцкисты. В стране, как в городе, так и особенно в деревне недовольных режимом очень много.

Это недовольство пока что сдерживается сильным государ­ственным и партийным аппаратом. “Как вы думаете, – сказал ТРОЦКИЙ, – в случае войны Советского Союза с японцами эти недовольные исчезнут? Нет, наоборот. В этих условиях враждебные режиму силы будут пытаться соединиться воедино, и в этом случае наша революционная задача заключается в том, чтобы объединить и возглавить эти недоволь­ные массы, вооружить их и повести против господствующих бюрократов”.

Несколько растерянно я ответил Троцкому, что, следова­тельно, нам нужно рассчитывать на вооруженное нападение Японии на СССР и именно в свете этой перспективы готовить свои силы для борьбы за власть. Троцкий в несколько повышенном и раздраженном тоне объяснил мне, что это далекая перспекти­ва, ибо “Сталин будет драться за мир на востоке обязатель­но”. “У нас есть более близкая перспектива вернуться к власти, – сказал Троцкий. ‒ В самом СССР сейчас уже со всех сторон выпирает недовольство существующим режимом. Кристалли­зация верхушечной части бюрократии, стоящей у власти, будет все более и более способствовать перерождению режима. Поэтому сейчас нет другого выхода, как только насильственное устранение Сталина и его сторонников. Террор против Сталина – вот революционная задача. Кто революционер, у того не дрог­нет рука”.

Вопрос: Что говорил Вам Троцкий о деятельности подполь­ной троцкистской организации в СССР?

Ответ: Тогда же Троцкий сказал мне о большой интенсив­ной работе его сторонников в Советском Союзе. Троцкий гово­рил мне, что по вопросу о необходимости применения террорис­тических методов борьбы с руководством ВКП(б) среди его сторонников в Советском Союзе были серьезные разногласия, но что и они, наконец, убедились в неизбежности этих методов. Троцкий подчеркнул мне, что надо раз и навсегда покончить со сталинизмом как с движением, имеющим международный характер и значение. Троцкий резким движением поднялся со стула и, энергично жестикулируя, заявил мне: “Посмотрите, внутри СССР все кипит недовольством, как в котле. Есть только один человек, который цементирует весь режим и кото­рый представляет собой мощную силу. Нужно этого человека устранить. Должно совершиться то, чего от нас требует народ и история”. “Народ, – продолжал Троцкий, – ненавидит нынешний режим. Котел подогрет больше, чем достаточно, нужно только открыть клапан, и пар повалит густым облаком”. Троцкий закончил свою речь следующим: “Вы, революционер, способны ли Вы совершить то, что сейчас от нас требуется? Изыщите воз­можность, поезжайте в СССР и раскройте клапан для новой на­родной революции, которая будет завершением Октября. Ваша задача в СССР должна быть одна – Вы должны покончить с этим человеком. Вы должны убить Сталина”.

Вопрос: Что вы ответили Троцкому на его предложение поехать в СССР и совершить террористический акт над тов. Сталиным?

Ответ: Я ответил Троцкому согласием, ибо полностью разделял все его взгляды. Однако, я тогда же заявил Троцкому что свой отъезд из Германии я должен обставить таким обра­зом, чтобы в кругах компартии и советского посольства не вызывать подозрений, и что в связи с этим я вынужден не­которое время задержаться в Германии. Троцкий с этим согла­сился.

Вопрос: Какие указания дал вам Троцкий о плане совер­шения террористического акта против т. Сталина?

Ответ: По вопросу о том, каким путем совершить террористи­ческий акт против Сталина, Троцкий заявил мне, что нужно будет найти какой-нибудь торжественный момент, чтобы этот выстрел прогремел на весь мир. Лучше всего, если это будет на каком-нибудь международном собрании, желательно на пред­стоящем конгрессе Коминтерна, где будет присутствовать Ста­лин. Троцкий каждый раз подчеркивал мне: “Вы понимаете, что дело идет не о Вас и не о Вашей жизни, дело идет о большой исторической миссии, которую Вы должны выполнить и которая имеет огромное мировое значение”.

Моя встреча и беседа с Троцким произвела на меня огром­ное, потрясающее впечатление. В процессе беседы его влияние на меня очень быстро нарастало, и в результате я превратился в непосредственное орудие Троцкого, как исполнитель его самых крайних и острых методов борьбы.

Вопрос: Какие практические директивы по подготовке и совершению террористического акта против тов. Сталина Вам дал Троцкий?

Ответ: Троцкий заявил мне, что в интересах дела мне необходимо быть тщательно законспирированным, всюду выдавать себя за сторонника сталинской линии, выступать в прессе и журналах со статьями, пропагандирующими правильность линии Сталина и его Центрального Комитета. Троцкий указывал мне также на то, что я должен избегать установления каких-либо организационных связей внутри СССР, дабы избежать расконспирации и провала. Указывая на осторожность, которую я должен соблюдать, Троцкий сказал: “Вам я поручаю выполнить по­четную революционную роль. Выполнение ее связано с риском. Вам незачем связываться с нашей организацией в Союзе и подвергать ее риску”.

Из всего того, что мне говорил Троцкий, я понял совер­шенно отчетливо, что террористический акт, в целях его наиболее успешного исхода, я должен совершить только лично. На это я также дал Троцкому свое полное согласие. На этом наша беседа с Троцким закончилась.

Вопрос: Сколько времени Вы пробыли в Копенгагене и когда вы оттуда выехали?

Ответ: Я пробыл в Копенгагене только один день и ночью выехал обратно в Берлин.

Вопрос: Вы были в Копенгагене один день и вечер. Выходи­ли ли Вы в город?

Ответ: Нет, не выходил, ибо Троцкий посоветовал мне в целях конспирации этого не делать.

Вопрос: Известно ли было кому-либо из близких Вам людей в Берлине о вашей встрече и беседе с Троцким?

Ответ: Об этой моей встрече и беседе с Троцким знал только Седов. Никому другому я об этом не говорил, считая необходимым сохранить свою связь с Троцким в строжайшей тайне.

Вопрос: Продолжались ли Ваши встречи с СЕДОВЫМ?

Ответ: После возвращения из Копенгагена я с Седовым встречался примерно каждые 10 дней, большей частью в кафе на Феберлинерштрассе. Седов у меня детально интересовался, что мне известно о Советском Союзе и каково положение в руководстве германской коммунистической партии. Сам СЕДОВ со своей стороны меня информировал о развертывающейся работе по насаждению троцкистских ячеек в германской коммунистичес­кой партии. Однажды, когда я завел с Седовым разговор об установке Троцкого на террористические методы борьбы с ВКП(б), Седов мне сказал: “Внутри нашей организации в СССР тоже были большие споры относительно перехода к более острым методам борьбы, но сейчас организация твердо встала на этот единственно правильный путь”.

Вопрос: Когда вы из Берлина приехали в СССР?

Ответ: После фашистского переворота в Германии, я полу­чил предложение явиться в советское консульство. Консул заявил мне, что я как гражданин СССР должен немедленно выехать из Германии. Я тотчас же сообщил Седову о том, что мне предлагают выехать из Германии в СССР. Он обрадовался и предложил мне ни в коем случае не противиться отъезду, т.к. это давало возможность, приехав в СССР, приступить к выполнению задания Троцкого по подготовке и совершению террористического акта над Сталиным. В середине марта месяца 1933 года я выехал из Берлина в Москву.

Вопрос: Какие указания вы получили от Седова перед Вашим отъездом в Москву?

Ответ: Седов мне заявил, что он в ближайшее время пе­реезжает в Париж. Он сказал мне, что будет за мной вниматель­но следить и найдет пути и возможности для установления со мной связи. Эта встреча с Седовым была примерно в конце фев­раля месяца 1933 года.

Вопрос: Был ли установлен между Вами и Седовым какой-либо пароль на случай посылки к Вам кого-либо для установления связи?

Ответ: Да, мы условились, что в том случае, когда Седовым ко мне будет кто-либо направлен, он будет иметь следующий пароль: “Вам привет от друга, с которым вы всегда встречались в кафе “Иосты”. Я должен был отвечать: “Пожалуйста, всегда готов”. Наименование этого кафе в пароле мы избрали именно потому, что в нем с Седовым никогда не встречались.

Вопрос: Дайте показания о том, каким образом Вы подго­товили выполнение директивы Троцкого о террористическом акте против тов. Сталина?

Ответ: По приезде в СССР я через некоторое время на­чал работать в Коминтерне. Зная, что в Москве находится БЕРМАН-ЮРИН, я с ним немедленно установил связь и в процессе ряда бесед и осторожного прощупывания друг друга мы оба установи­ли, что имеем одинаковые задачи в СССР, и друг друга проинформировали о тех задачах, которые поставил перед каждым из нас Троцкий.

Вопрос: Что именно вам сообщил БЕРМАН-ЮРИН о своей связи с Троцким?

Ответ: БЕРМАН-ЮРИН сообщил мне, что он, так же как и я, имел свидание с Троцким в Копенгагене и в результате бесед, которые он имел с ним, получил от Троцкого лично директиву подготовить и совершить убийство Сталина. Выяснение этих подробностей дало мне возможность установить организационную связь с БЕРМАНОМ-ЮРИНЫМ и совместно с ним повести работу по подготовке террористического акта против Сталина.

Вопрос: Какой план террористического акта против тов. Ста­лина был выработан Вами совместно с Берманом-Юриным?

Ответ: Мне как работнику Коминтерна в конце 1933 или начале 1934 года стало известно о возможности созыва конгрес­са Коминтерна в ближайшее время. Посовещавшись с Берманом-Юриным, мы пришли к выводу, что конгресс Коминтерна будет именно тем международным собранием, о котором мне говорил Троцкий, перед лицом которого и необходимо будет совершить покушение против Сталина.

К концу 1934 года стало известно, что конгресс Коминтерна соберется обязательно, и весь вопрос был только в сроке откры­тия конгресса. Учитывая категорическое задание Троцкого, я и Берман-Юрин хранили достаточную выдержку и решили с точ­ностью выполнить эту директиву и дождаться дня открытия 7-го конгресса Коминтерна.

Вопрос: Что Вами и Берманом-Юриным было практически сделано для совершения террористического акта против тов. Сталина?

Ответ: Накануне открытия конгресса мы с Берманом-Юриным в моем номере гостиницы “Люкс” обсудили мероприятия по под­готовке террористического акта. Тогда мы условились, что я приму меры к получению входного билета для Бермана-Юрина, что даст ему возможность присутствовать на конгрессе. Это, однако, осу­ществить не удалось, так как достать входной билет для Берма­на-Юрина было совершенно невозможно ввиду больших ограни­чений и строгости при выдаче гостевых билетов. Тогда мы усло­вились, что террористический акт против Сталина должен буду совершить я, Фриц-Давид.

Вопрос: Что Вами лично было предпринято для совершения террористического акта против тов. Сталина?

Ответ: В день открытия конгресса я находился в зале, но очень далеко от президиума. Сталин был в президиуме толь­ко в этот день и на конгрессе больше не появлялся. Я лично, не рассчитывая на удачный исход террористического акта, не счел возможным стрелять из того отдаления, в котором я находился в зале. В ходе конгресса я информировал Бермана-Юрина о том, что террористический акт совершить не смог и объяснил ему причины.

Намечали ли Вы и Берман-Юрин новые планы тер­рористического акта в связи с тем, что две ваши попытки совершить террористический акт против т. Сталина на 7-м конгрессе Коминтерна были неудачны?

Ответ: В процессе моих встреч с Берманом-Юриным на протяжении 1935 года и первого полугодия 1936 года до дня его ареста, мы оба продолжали оставаться на старых позициях, считая необходимым директиву Троцкого об убийстве Сталина обязательно выполнить.

Однако, учитывая, что следующий конгресс Коминтерна соби­рается, разумеется, не так скоро, я и Берман-Юрин обсуждали вопрос о том, что выстрел в Сталина, который прозвучал бы на съезде Советов либо во время какого-нибудь торжественного заседания, имел бы такой же мировой резонанс, как этого хотел Троцкий. Исходя из этого, мы рассчитывали выждать подходящий случай и использовать его для совершения террористического акта против Сталина в 1936 году. Какого-либо конкретного плана или точно установленной даты я и Берман-Юрин выработать не успели.

Вопрос: Вы показали, что покушение на т. Сталина было приурочено Вами к 7-му конгрессу Коминтерна. Где и каким путем вы приобрели оружие для совершения террористического покушения против тов. Сталина?

Ответ: Револьвер системы “Браунинг” № 2 мне был дан Бер­маном-Юриным в конце 1934 года.

Вопрос: Где приобрел этот револьвер Берман-Юрин?

Ответ: Думаю, что этот револьвер Берманом-Юриным был приобретен в 1934 году при посредстве Алина-Лапина Константи­на (сына).

Вопрос: Почему вы думаете, что этот револьвер был при­обретен через АЛИНА-ЛАПИНА Константина?

Ответ: Я это заключил из того, что при обсуждении вопро­са об оружии для подготовки террористического акта Берман-Юрин мне сообщил, что он на сей счет имел уже предварительный разговор с Константином АЛИНЫМ-ЛАПИНЫМ и что последний обещал ему оружие представить. Через короткое время Берман-Юрин мне передал этот револьвер с 7-ю патронами. Поэтому я и предполагаю, что этот револьвер был приобретен именно через Константина АЛИНА-ЛАПИНА.

Вопрос: Где этот револьвер в настоящее время находится? 

Ответ: Этот револьвер мною брошен в Москва-реку в кон­це мая или начале июня этого года.

Вопрос: Почему вы его бросили в Москву-реку?

Ответ: После того, как я узнал об аресте Бермана-Юрина, я опасался обыска и ареста, поэтому я при посещении ресторана “Поплавок” в парке культуры и отдыха этот револьвер с патронами бросил в Москва-реку.

Вопрос: Вы все еще не дали исчерпывающих показаний как о вашей террористической деятельности, так и других лиц?

Ответ: Все, что мне известно, я вспомню и расскажу.

 

Записано с моих слов верно, мною прочитано и соответствует действительности – 

 

КРУГЛЯНСКИЙ.

 

ДОПРОСИЛИ:           

 

ЗАМ. НАЧ. ИНО ГУГБ НКВД СССР –

СТАРШИЙ МАЙОР ГОСУДАР. БЕЗОПАСНОСТИ:

(БЕРМАН).

 

ВЕРНО: 

 

ОПЕРУПОЛ. СПО ГУГБ –

СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАР. БЕЗОПАСНОСТИ:

(СВЕТЛОВ).

 

 

РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 231, Л. 35-61.