ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
МУХАНОВОЙ Екатерины Константиновны
от 23/II-1935 г.
Вопрос: На допросе от 16/II с<его> г<ода> вы скрыли от следствия ряд данных о вашей контрреволюционной деятельности.
Ответ: Да, на допросе от 16 февраля я о своей контрреволюционной деятельности и о моей связи с БЕНГСОН показала не все. В частности, я не показала о том, что я дала БЕНГСОН повод вести со мной контрреволюционные разговоры.
Вопрос: В чем это конкретно выразилось?
Ответ: Я говорила БЕНГСОН о моей личной жизни, сложившейся неудачно, о том, что на меня как на дворянку косо смотрят, что мне вообще тяжело живется. БЕНГСОН сочувствовала мне и своим сочувствием расположила меня к себе.
Вопрос: У вас при обыске обнаружены ваши стихи упадочнического содержания. К какому периоду они относятся?
Ответ: Они относятся к периоду до моего знакомства с БЕНГСОН и отражали мои настроения того времени.
Вопрос: Почему вы делились своими настроениями именно с БЕНГСОН?
Ответ: Из ее первых разговоров со мной после нашего знакомства мне стало ясно, что она антисоветски настроена, и я решила, что мы найдем с ней общий язык.
Вопрос: Таким образом, устанавливается, что БЕНГСОН начала вести с вами беседы контрреволюционного характера после того, как выявила ваши антисоветские настроения?
Ответ: Да, иначе вряд ли она была бы со мной так откровенна.
Вопрос: Что Вам говорила БЕНГСОН о себе?
Ответ: Она излагала мне свои политические убеждения, из которых было ясно, что она законченная белогвардейка.
Вопрос: Расскажите подробнее, что вам говорила БЕНГСОН о своих политических убеждениях?
Ответ: БЕНГСОН высказывала злобные контрреволюционные настроения по всем вопросам политики советской власти. Я от нее не слышала ни одного положительного отзыва, чего бы наш разговор ни касался.
Вопрос: Как Вы реагировали на эти высказывания БЕНГСОН?
Ответ: Я ей не возражала.
Вопрос: Значит, вы с ней соглашались?
Ответ: Да.
Вопрос: Вы показываете, что БЕНГСОН по своим убеждениям законченная белогвардейка. Что вам известно об ее отношении к белому движению?
Ответ: О своем отношении к белому движению БЕНГСОН мне не говорила. Правда, она мне рассказывала, что какая-то ее подруга, бывшая баронесса (фамилии она не называла, а, возможно, называла, но я не помню), работала в белой контрразведке. БЕНГСОН, восторгаясь мужеством и решительностью этой подруги, ставила мне ее в пример. Она спрашивала, хватило ли бы у меня решимости работать в контрразведке.
Вопрос: В связи с чем она об этом вас спрашивала?
Ответ: Она говорила мне, что во имя России надо быть готовым на все, вплоть до физического уничтожения врага.
Вопрос: Из ваших показаний следует, что БЕНГСОН развивала перед вами террористические взгляды?
Ответ: Да, она считала наиболее действенным способом борьбы с советской властью – террор.
Вопрос: Что, интересно, она вам говорила о террористической борьбе с советской властью?
Ответ: БЕНГСОН говорила мне, что нужны смелые люди, которые могли бы пожертвовать собой, чтобы спасти Россию. Она говорила, что такие герои есть среди белой эмиграции. Спасение России БЕНГСОН видела в убийстве СТАЛИНА.
Вопрос: Расскажите детально об обстоятельствах, при которых БЕНГСОН говорила вам о необходимости совершения террористического акта в отношении тов. СТАЛИНА?
Ответ: Этот разговор с БЕНГСОН был в начале 1934 г. До этого она имела со мной несколько бесед у нее на квартире в Москве в конце 1933 г. и в начале 1934 года. В этих беседах БЕНГСОН говорила мне, что большевики привели Россию к гибели и разорению и что народ ненавидит сов<етскую> власть, которая держит население в непрерывном страхе. Всю свою ненависть она при этом направляла против тов. СТАЛИНА.
Вопрос: Это не все. Что вам говорила БЕНГСОН о подготовке тер<рористического> акта?
Ответ: В одном из разговоров я сообщила БЕНГСОН, что видела в городе А.С. ЕНУКИДЗЕ. Она этим очень заинтересовалась и сказала мне, что СТАЛИН в городе не появляется, так как боится, что его убьют. В этом же разговоре она меня расспрашивала, вижу ли я СТАЛИНА в Кремле, где он бывает, куда ездит, как одет. БЕНГСОН интересовалась, как можно попасть в Кремль, и предложила мне самой и через моих сослуживцев по библиотеке узнать подробно, где обычно и когда можно встретить СТАЛИНА.
Вопрос: Какие сведения вы сообщили БЕНГСОН по этому вопросу?
Ответ: Я, по поручению БЕНГСОН, выясняла, где живет и бывает СТАЛИН. Расспрашивала я об этом Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД и Н.И. БУРАГО, обе дворянки, работали в библиотеке Кремля. Из разговоров с ними я выяснила, что СТАЛИН живет либо в Кремле, либо на даче, что секретариат его находится в Кремле, что помещение, в котором работает СТАЛИН, изолировано от прочих учреждений Кремля. Все это я передала БЕНГСОН, сказав ей при этом, что я лично СТАЛИНА в Кремле не видела.
Вопрос: Еще чем интересовалась БЕНГСОН?
Ответ: БЕНГСОН расспрашивала меня, бывает ли кто-либо из секретариата СТАЛИНА в правительственной библиотеке, и интересовалась подробно охраной Кремля и охраной СТАЛИНА.
Я ей сообщила, что Кремль усиленно охраняется, что, кроме войск, везде расставлены люди в штатском – чекисты и что особо строгий контроль установлен для прохода в секретариат СТАЛИНА, куда проходят по специальным пропускам. Я ей также сказала, что, кроме общей кремлевской охраны, у СТАЛИНА есть специальная охрана.
Вопрос: Откуда вам стали известны эти сведения?
Ответ: Как вообще охраняется Кремль, я знала из личных наблюдений в связи с моей работой в Кремле. Что касается охраны СТАЛИНА, я это узнала от библиотекарей правительственной библиотеки З.И. ДАВЫДОВОЙ и Полины ГОРДЕЕВОЙ, а, возможно, и от Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД.
Вопрос: Какие разговоры вы вели с БЕНГСОН о личном составе охраны Кремля?
Ответ БЕНГСОН интересовалась, есть ли у меня знакомые среди военных, несущих охрану Кремля. Я ей ответила, что таких знакомых у меня нет. Больше к этому вопросу мы по возвращались.
Вопрос: О ком из ваших знакомых по Кремлю вы говорили БЕНГСОН?
Ответ: БЕНГСОН знала, что я знакома с Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД. Когда я в октябре 1933 г. заболела в доме отдыха в Макопсе, а БЕНГСОН уезжала в Москву, я дала ей телефон РОЗЕНФЕЛЬД с просьбой сообщить ей о моей болезни.
Я при этом говорила БЕНГСОН, что с РОЗЕНФЕЛЬД я более дружна, чем с остальными сослуживцами.
БЕНГСОН часто расспрашивала меня, есть ли в Кремле интересные женщины и кого я знаю из женщин, знакомых с ответственными работниками Кремля и имеющих доступ в Кремль.
Не помню точно, в какую из наших встреч велась беседа вокруг сотрудниц ЦИК Союза НИКИТИНСКОЙ и МИНДЕЛЬ. БЕНГСОН, как я уже показывала 16/II с<его> г<ода>, имела с НИКИТИНСКОЙ каких-то общих знакомых и была осведомлена о близком знакомстве с НИКИТИНСКОЙ – А.С. ЕНУКИДЗЕ.
О МИНДЕЛЬ я рассказала БЕНГСОН как о наиболее интересной женщине по сравнению с другими сотрудницами. Я также рассказала БЕНГСОН, что за МИНДЕЛЬ ухаживал А.С. ЕНУКИДЗЕ.
Вопрос: В связи с чем БЕНГСОН интересовалась женщинами, имевшими доступ в Кремль?
Ответ: Из ее разговоров со мной было очевидно, что БЕНГСОН искала людей, через которых она могла бы осуществить свои преступные намерения. Вспоминаю, что она расспрашивала меня, не знаю ли я артисток из театров, подведомственных ЦИКу, с которыми знаком А.С. ЕНУКИДЗЕ.
Я ей сказала, что у меня таких знакомых нет.
Вопрос: На допросе от 16/II вы показали, что за период <с> октября 1933 – апрель 1934 года вы встречались с БЕНГСОН 5-6 раз. Между тем, из ваших показаний от 16/II и сегодняшнего допроса видно, что вы встречались более часто.
Ответ: Да, я встречалась с БЕНГСОН более часто, чем показывала 16/II и поддерживала с ней систематическую связь примерно раз в две недели.
Вопрос: На допросе от 16.II вы показали, что связь с БЕНГСОН вы якобы прекратили, потому что опасались неприятностей, т.к. считали, что из Кремля вас уволили в связи со слухами о ваших связях в английском консульстве.
Укажите точно, когда вы прекратили связь о БЕНГСОН?
Ответ: Связь с БЕНГСОН я прекратила в апреле 1934 г. по мотивам, о которых я вам говорила 16.II.
Вопрос: Но ведь из Кремля вы были уволены в декабре 1933 г., а связь с БЕНГСОН даже по вашим показаниям вы поддерживали до апреля 1934 г., следовательно, изложенные вами мотивы прекращения связи не соответствуют действительности.
Ответ: Когда я была уволена из Кремля, я не думала, что это результат моих связей с БЕНГСОН. О том, что причиной увольнения явилось именно это – я узнала от Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД в апреле 1934 г. Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД меня предостерегала, что продолжение связей с БЕНГСОН – опасно.
ВОПРОС: РОЗЕНФЕЛЬД знала о том, что вы выполняли контрреволюционные задания БЕНГСОН?
Ответ: От меня не знала, возможно – знала от БЕНГСОН, утверждать это не могу.
Вопрос: Почему же РОЗЕНФЕЛЬД вас не предупредила, что продолжение связей с БЕНГСОН опасно, если она не знала о вашей контрреволюционной деятельности? [1]
Ответ: Не могу этого объяснить.
Вопрос; Вы скрываете истинный характер вашей связи с РОЗЕНФЕЛЬД.
Ответ: Нас с РОЗЕНФЕЛЬД кроме личной дружбы объединяли общие контрреволюционные взгляды, о которых я говорила на предыдущих допросах. О том, что я причастна к контрреволюционной деятельности, я РОЗЕНФЕЛЬД не говорила.
Вопрос: Из ваших показаний видно, что вы якобы прекратили связь с БЕНГСОН, боясь ареста. Так ли это?
Ответ: Я опасалась, что осведомленность о моих связях с английским консульством может привести к раскрытию моей контрреволюционной деятельности, которую я вела по заданиям БЕНГСОН, а, следовательно, и к моему аресту.
При этом я учитывала, что я нахожусь в более сложном положении, чем БЕНГСОН, которая мне заявила, что пока она работает в английском консульстве, она ареста не боится.
Вопрос: Через кого вы поддерживали связь с БЕНГСОН после апреля 1934 года?
Ответ: БЕНГСОН звонила несколько раз по телефону 5-48-96, принадлежащему моей матери. Этот телефон я ей дала раньше. Я с ней, однако, не встречалась и не звонила ей.
Вопрос: Назовите известных вам лиц, причастных к террористической деятельности
вашей и БЕНГСОН.
Ответ: Я думаю, что БЕНГСОН привлекла для контрреволюционной деятельности ДЕНИСОВУ Тамару Павловну, сотрудницу Анилтреста, с которой она поддерживала до последнего времени хорошие отношения. Утверждать это я, однако, не могу. Больше соучастников БЕНГСОН я не знаю.
Отношения ее с РОЗЕНФЕЛЬД и НИКИТИНСКОЙ мне тоже неизвестны.
Вопрос: С кем вы встречались на квартире БЕНГСОН?
Ответ: Кроме ДЕНИСОВОЙ и ее подруги из Анилтреста Софьи Зиновьевны (фамилии ее не помню), с которыми я была один раз на вечернике на квартире БЕНГСОН в конце 1933 г., я на квартире БЕНГСОН встречалась со следующими: 1) инженер по имени Владимир, фамилии его не знаю, украинец, по-моему с БЕНГСОН близко не знаком; 2) инженер по имени Константин и его жена – переводчица в Наркомтяжпроме – близкие знакомые БЕНГСОН; 3) братья БЕНГСОН – одного зовут Александр, имя другого не помню, оба инженеры; 4) неизвестный для меня человек, скупающий антикварные вещи, лет 35-ти, по-моему, он ухаживает за БЕНГСОН, фамилию его БЕНГСОН мне называла, но я ее не помню; 5) три женщины: еврейка лет 40 по имени, кажется, Изабелла; немка лет 35-37, имени которой не помню, и русская лет 28-30-ти, зовут ее, кажется, Инна.
Вопрос: Кто вам еще известен из знакомых БЕНГСОН кроме лиц, которых вы видели у нее на квартире?
Ответ: В доме отдыха в Макопсе БЕНГСОН познакомилась с неким МОРЕВЫМ, имеющим какое-то отношение к издательствам, и Вероникой Абрамовной ДАВЫДОВОЙ, работающей в радиотеатре. Со слов ДЕНИСОВОЙ мне известно, что БЕНГСОН знакома с каким-то военным работником, коммунистом. Фамилии его и где он служит – не знаю.
Вопрос: Кто из перечисленных лиц имел отношение к контрреволюционной работе БЕНГСОН?
Ответ: Мне об этом БЕНГСОН не говорила.
Вопрос: Вы показываете не о всех лицах, причастных к контрреволюционной деятельности БЕНГСОН.
Ответ: Она мне больше ни о ком не говорила. В одном из разговоров со мной БЕНГСОН мне сказала, что власть зажала народ в тиски, что русскому народу свойственно низкопоклонничество, которое особенно развилось сейчас в результате страха перед репрессиями, которым охвачено население.
Вопрос: В связи с чем она вам это сказала?
Ответ: Она это сказала в связи с разговором о людях, способных пожертвовать собой для выполнения теракта. Как я уже показывала, БЕНГСОН считала, что исполнителем теракта лучше всего мог бы быть эмигрант-белогвардеец.
Вопрос: Что вам говорила БЕНГСОН о своей роли в практическом осуществлении теракта?
Ответ: Расспрашивая меня о том, где бывает СТАЛИН и о его охране, БЕНГСОН сказала мне, что она сама хотела бы его встретить. Сама БЕНГСОН – энергичный, решительный человек, хладнокровна, с большой выдержкой. Я ее отношу к разряду тех людей, о которых она мне говорила как о людях, способных на все.
Вопрос: Где происходили ваши разговоры с БЕНГСОН об организации теракта?
Ответ: Эти беседы были в период: конец 1933 – апрель 1934 года на квартире у БЕНГСОН.
Вопрос: Таким образом, вашими показаниями сегодня и показаниями от 10/II устанавливается, что вы по заданиям сотрудницы английского консульства БЕНГСОН вели активную контрреволюционную деятельность и участвовали в подготовке террористического акта над тов. СТАЛИНЫМ. Признаете ли вы себя в этом виновной?
Ответ: Признаю себя виновной в том, что я дала согласие на ведение контрреволюционной работы против советской власти сотруднице английского консульства в Москве белогвардейке Нине Конрадовне БЕНГСОН, с которой я познакомилась в октябре 1933 года в доме отдыха ГАБТ СССР в Макопсе.
Я участвовала в подготовке БЕНГСОН террористического акта над тов. СТАЛИНЫМ и выполняла задания БЕНГСОН по выяснению возможности осуществления теракта. Для этого я сама и через своих знакомых по Кремлю добывала ряд секретных сведений, в частности, об охране Кремля и личной охране СТАЛИНА и передавала эти сведения БЕНГСОН.
Показания записаны с моих слов верно и мною прочитаны.
(МУХАНОВА)
ДОПРОСИЛИ:
ЗАМ. НАРОДНОГО КОМИССАРА
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР (АГРАНОВ)
ЗАМ. НАЧ. СПО ГУГБ НКВД (ЛЮШКОВ)
НАЧ. 2 ОТД. СПО ГУГБ (КАГАН)
Верно: Уполн. Уемов
[Помета в начале протокола: т. Ежову Н.Ив. в допол[нение] к ранее послан[ным] протоколам по д[елу] Дорош[ина] Мух[ановой] и др. Г. Молчанов. 25/2 1935]
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 107, Л. 134-146.
[1] Так в тексте. Возможно, следует читать: “Почему же Розенфельд вас предупредила…”
