ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
от 9 января 1935 г.
На предложение следствия суммировать все известное мне о деятельности организации зиновьевского подполья и моей личной роли в ней могу сообщить следующее:
заявление об отходе от оппозиции я подал в 1929 г., т.е. 16 месяцев спустя после заявления об отказе от оппозиционной борьбы подавляющей массой зиновьевцев. Сделал я это только тогда, когда, мучительно переболев переоценку своих взглядов, мог, как мне казалось, искренне и честно сказать, что в борьбе с оппозицией была права партия, а взгляды зиновьевско-троцкистской оппозиции были насквозь контрреволюционные. Возвратясь летом 1929 г. в Москву, я разыскал НАУМОВА Ивана Куприяновича, который, как мне казалось, отошел от оппозиции так же искренно, как и я, не имея в виду сманеврировать. У него я встретил ГЕРТИК Дину и, не имея жилья, принял предложение поселиться временно у нее.
Неожиданно для себя оказался вновь почти исключительно в кругу бывших деятелей и участников зиновьевской оппозиции. Квартиру ГЕРТИК посещали не только большинство проживавших в Москве бывших зиновьевцев – БАКАЕВ, КОСТИНА, ГОРШЕНИН, КОЖУРО, ШАРОВ, НАУМОВ, КУКЛИН, ЕВДОКИМОВ, ПЕРИМОВ, САХОВ, – но и бывшие оппозиционеры, приезжавшие в Москву с периферии – ДМИТРИЕВ, ГЕССЕН, ЛЕВИН, КОРШУНОВ, ЦВИБАК, ЗИЛЬБЕРМАН и др<угие>. Здесь я возобновил знакомство с рядом бывших своих единомышленников и установил новые. На протяжении 2½-3-х лет квартира ГЕРТИКА (на Арбатской площади, позже в Колобовском пер.) являлась штабс-квартирой деятелей и участников зиновьевской организации.
Личные отношения дружеского порядка, сложившиеся еще в Ленинграде и на протяжении двух лет борьбы против партии, играли немалую роль в этом тяготении группы бывших зиновьевцев друг к другу и в концентрации вокруг нескольких лиц (ГЕРТИК, ЕВДОКИМОВ, ГОРШЕНИН). Но главное и основное, что сближало и цементировало связь перечисленных лиц, – это совместная против партии борьба в прошлом и бешеная злоба против руководства партией, главным образом, против т. СТАЛИНА – в настоящем. Идеологически разбитая уже самой жизнью, не чувствуя под собой никакой идейной базы, группа бывших деятелей оппозиции искала удовлетворения в смаковании разных слухов и сплетен о якобы намечающихся или существующих разногласиях в руководстве, в измышлении якобы существующих или предстоящих, надвигающихся трудностей хозяйственного порядка, при наличии которых мы представляли возможным привлечение ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА к партийному руководству, и в бесконечных взаимных жалобах на недоверчивое к нам отношение со стороны руководства партии.
Ни одно решение партийных организаций, касающееся того или иного бывшего зиновьевца, не толковалось иначе, как “придирка”, “желание ущемить”, “прижать”. Ответственность за такого рода отношение к бывшим участникам зиновьевской оппозиции возлагалась персонально на т. СТАЛИНА, приводя в доказательство этому всякие клеветнические измышления. В своей злобной клевете на т. Сталина доходили до того, что, например: исключение ГОРШЕНИНА в ходе чистки из партии (в 1933 г.) некоторыми из участников организации рассматривалось как результат директивы, данной якобы т. СТАЛИНЫМ Комиссии по чистке об исключении всех бывших зиновьевцев.
Вращаясь до середины 1932 г. почти исключительно в кругу этих людей, в котором царила атмосфера, отравленная ядом клеветы и злобы против руководства партии, я также поддался господствовавшим там настроениям, заразился ими и стал их проводником в той среде бывших оппозиционеров, с которыми встречался.
Кружок бывших оппозиционеров, группировавшийся вокруг ЕВДОКИМОВА, ГЕРТИКА, БАКАЕВА, уже в 1930-31 г. фактически превратился в контрреволюционную организацию, деятельность которой заключалась в злобной клевете на руководство партией и совправительства, в систематическом подрывании их авторитета, в разложении единства партии. Клеветнические измышления, как по цепочке, переходили от одного члена организации к другому, перебрасывались через знакомых – бывших оппозиционеров в другие города. Так распространялись и перебрасывались в Ленинград злобные измышления по адресу ЦО “Правда” в связи с непомещением им объявления о смерти Дины ГЕРТИК. Так измышлялись и распространялись клеветнические выдумки о гонении со стороны партруководства на бывших деятелей оппозиции КАМЕНЕВА, ЗИНОВЬЕВА, ЕВДОКИМОВА и других.
Для распространения всякого рода контрреволюционных измышлений, слухов и сплетен широко использовывались личные связи участников организации с бывшими участниками зиновьевской оппозиции, проживавшими в других городах. Лично я при моих приездах в Ленинград встречался с БАШКИРОВЫМ и ЛЕВИНЫМ Вл., иногда с КОРШУНОВЫМ, и вел с ними беседы о положении бывших деятелей оппозиции, отражая в этих беседах настроения, господствовавшие в возглавляемой ЕВДОКИМОВЫМ организации. Систематически ездил<и> в Ленинград ЕВДОКИМОВ и ГЕРТИК. В свою очередь, приезжавшие из Ленинграда ЛЕВИН и КОРШУНОВ встречались с ЕВДОКИМОВЫМ, ГЕРТИКОМ, со мной. Поддерживалась связь с бывшими оппозиционерами, проживающими и в других городах. Лично я до 1932 г. встречался с ДМИТРИЕВЫМ, проживавшим тогда в Саратове, и ЕЛЬКОВИЧЕМ Яковом – Свердловск.
Отдельные участники организации – ЕВДОКИМОВ, КУКЛИН, – поддерживали связь с ЗИНОВЬЕВЫМ и КАМЕНЕВЫМ, информируя их о настроениях подполья. Мне лично в августе 1932 г. довелось присутствовать при встрече ЕВДОКИМОВА с ЗИНОВЬЕВЫМ. Приехав с ЕВДОКИМОВЫМ в Ильинское на дачу ЗИНОВЬЕВА, мы застали там КУКЛИНА и ФЕДОРОВА Григория. При этой встрече я информировал ЗИНОВЬЕВА о перспективах хлебозаготовок, возникавших уже тогда затруднениях с заготовками на Кубани, а также продовольственных трудностях в одном из районов Одесщины, о которых мне было известно из копии докладной записки, переданной мне для журнала инспектором Всесоюзного общества “Заготзерно” ОБЕЛОВЫМ (умер в 1934 г.). Позже по просьбе ЗИНОВЬЕВА я переслал ему копию этой докладной записки через ЕВДОКИМОВУ, Ксению Васильевну, понимая, что записка эта будет использована ЗИНОВЬЕВЫМ в антипартийных целях.
О систематической связи членов организации с ЗИНОВЬЕВЫМ говорит также следующий факт: летом 1932 г. я прочел в “Известиях” статью Радека о проблемах на Дальнем Востоке, в которой высказывалась мысль о возможности совместных действий с Америкой против Японии в случае нападений последней на Советский Союз. В беседе с ЕВДОКИМОВЫМ по поводу этой статьи я спрашивал его мнение о возможности совместных действий Советского Союза с империалистическим государством в оборонительной войне СССР. Подтвердив возможность, при известных условиях, совместных действий с Америкой, ЕВДОКИМОВ спустя несколько дней вернулся к этому вопросу и сообщил, что по этому вопросу беседовал с ЗИНОВЬЕВЫМ, и точка зрения последнего совпадает с его, ЕВДОКИМОВА, мнением.
Эта же встреча с ЗИНОВЬЕВЫМ показала мне, насколько глубока и в то же время беспринципна злоба бывших деятелей оппозиции к т. Сталину. Когда кто-то из присутствовавших рассказал, что т. ЯРОСЛАВСКИЙ по предложению т. СТАЛИНА выведен из состава редакции ЦО “Правда”, – ЗИНОВЬЕВ сделал по адресу СТАЛИНА злобно-клеветническое замечание, ни с чьей стороны не встретившее возражения.
В ряде других случаев ЕВДОКИМОВ, отмечая какие-нибудь успехи социалистического строительства, замечал: “Это хорошо, но было бы еще лучше, если бы Генсеком был не СТАЛИН”.
Я признаю себя виновным в том, что 1) став вскоре после возвращения в партию на путь двурушничества, я позднее в 1930 г. вступил в контрреволюционную зиновьевскую организацию, в работе которой участвовал, распространяя клеветнические измышления о руководстве партией и советского правительства, что вело к подрыву их авторитета; 2) что совершил преступление, передав, используя свое служебное положение, документ ЗИНОВЬЕВУ, зная, что он будет использован им в целях антипартийной борьбы; 3) что вместе с другими участниками организации способствовал разжиганию злобы и ненависти к руководителям партии в середе тех бывших оппозиционеров, с которыми встречался.
Показания написаны собственноручно – БРАВО.
Допросил:
Пом. Нач. ОО ГУГБ НКВД – ГЕНДИН.
верно: нрзб
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 127, Л. 172-177.