ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
АРЕФЬЕВА Алексея Дмитриевича, студента-парттысячника Моск<овского> строит<ельного> Ин<ститу>та, б<ывшего> чл<ена> ВКП(б) с 1921 года.
От 1-го апреля 1933 года.
ВОПРОС: Расскажите, как у Вас возникла мысль о насильственном устранении нынешнего партруководства и с кем Вы об этом говорили?
ОТВЕТ: СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, ПЕТРОВСКИЙ, АСТРОВ и др<угие> члены правой организации, к которой я примыкал, постоянно говорили мне, что нынешнее партруководство во главе с т. Сталиным совершенно не обеспечивает правильной ленинской линии. Они всякими способами дискредитировали в моих глазах т. Сталина, и я пришел к убеждению, что необходимо каким бы то ни было путем, хотя бы насильственным, отстранить от руководства т. Сталина.
Как-то вначале сентября 1932 года СЛЕПКОВ в разговоре со мной выразился, что все установки правых и все наши прогнозы оправдываются на практике. Я спросил: “Если мы убеждены в том, что нынешний курс ведет к гибели, то какова программа наших действий, есть ли какие-нибудь установки на этот счет наших вождей?” СЛЕПКОВ ответил, что установок никаких нет, да и не нужны они, потому что “время на нас работает”, недовольство масс все возрастает и должно привести в конце концов к благоприятным для правых последствиям. Должен пояснить, что всякие неудачи советской власти на почве переживаемых трудностей, в виде ли массовых волынок (как в Иванове), в виде ли крестьянских контрреволюционных вспышек, о которых часто говорили, воспринимались нами как факты положительного порядка, приближающие нас, правых, к возглавлению руководства в партии и в стране. И в этом разговоре такая мысль была высказана СЛЕПКОВЫМ. На это я сказал, что с такой выжидательной политикой я не согласен, что если наши доводы правильны, то следует оставить болтовню и приступить к реальным действиям, т.е. необходимо принять меры к немедленной смене парт<ийного> руководства, в первую очередь Сталина, не останавливаясь перед применением насилия; в противном случае к власти может прийти какая-то третья сила, которая реставрирует капитализм. СЛЕПКОВ со мной не согласился, сказав, что единственно правильный путь – это путь выжидания и концентрация правых сил. При этом он обругал меня за то, что я говорю необдуманные вещи.
На следующий день ко мне пришел КУЗЬМИН, и я ему рассказал о своей вчерашней беседе со СЛЕПКОВЫМ и о том, что тот меня незаслуженно обругал. КУЗЬМИН, выслушав меня, сказал: “Что мы станем делать, если Сталин не согласится уйти добровольно?” Я ответил, что в этом случае можно было бы использовать военную школу, которая помещается в Кремле и которой командует мой приятель, а с ним я уже сговорился, и он разделяет мою точку зрения.
Заявляю, что относительно школы я солгал: я не знаком с ее начальником и ни с кем другим из ее командного, и даже рядового, состава. Солгал я для того, чтоб в глазах КУЗЬМИНА и СЛЕПКОВА возвысить свой авторитет; я знал, что КУЗЬМИН расскажет СЛЕПКОВУ о нашем разговоре.
Далее КУЗЬМИН сказал: “Конечно, в борьбе все средства хороши, но твой план, изложенный СЛЕПКОВУ и мне, несерьезен, и СЛЕПКОВ обругал тебя правильно”.
ВОПРОС: Излагали ли Вы еще кому-нибудь свой план насильственного устранения?
ОТВЕТ: В январе 1933 года вовремя пленума ЦК я ночью зашел к АСТРОВУ, которому рассказал, что на новый год я был в гостях у ПРЫТКОВА Ивана Дмитриевича, которого я знаю с 1927 года.
ПРЫТКОВ давно троцкистски настроен и в Москве близко связан с КСЕНОФОНТОВЫМ Филей, тоже троцкистом.
По словам ПРЫТКОВА, у КСЕНОФОНТОВА часто собираются и читают различные троцкистские документы, которые КСЕНОФОНТОВ достает в ЦК. Я пригласил АСТРОВА зайти со мной к ПРЫТКОВУ, которого, между прочим, хорошо знает и СЛЕПКОВ. АСТРОВ ответил, что к ПРЫТКОВУ он не пойдет. Далее я рассказал АСТРОВУ об аресте СМИРНОВА, ЭЙСМОНТА и ТОЛМАЧЕВА. Мне кто-то сказал тогда (не помню кто), что они троцкисты и ставят своей задачей весной этого года открыто выступить против парт<ийного> руководства. Рассказывая об этом АСТРОВУ, я назвал перечисленных лиц троцкистами. АСТРОВ сказал, что о такой троцкистской группе он не слышал. Излагал ли я АСТРОВУ тот мой план насильственного свержения, о котором я говорил в сентябре со СЛЕПКОВЫМ и КУЗЬМИНЫМ, – не помню, так как был пьян. Возможно, что излагал, и в том виде, в каком говорил с КУЗЬМИНЫМ, повторив, стало быть, ту же выдумку о начальнике Кремлевской военной школы. Возможно, что назвал еще кого-нибудь как своих пособников в выполнении “плана”, но и тут я лгал, так как никаких пособников, как и реального плана, у меня не было. К ПАНОВУ я АСТРОВА не приглашал. Очевидно, АСТРОВ называет ПАНОВА вместо ПРЫТКОВА. Могу также допустить, что я спьяна перепутал фамилии и ошибочно назвал ПАНОВА.
Записано с моих слов правильно, мною прочитано.
(АРЕФЬЕВ)
ДОПРОСИЛ: ЗАМ. НАЧ. СПО ОГПУ (ГОРОЖАНИН)
Верно:
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕНН. 1 ОТД. СПО ОГПУ: (ЛАНЦЕВИЦКИЙ).
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 190, Л. 2-5.
