Копия.
24.IV-36 г.
Многоуважаемый Николай Иванович!
Когда я писал Вам 4 месяца тому назад и благодарил за то, что благодаря ЦК, и в частности Вам, я зажил нормальной, советской трудовой жизнью, я упоминал о Большом Немецко-Русском Словаре, почти вся редакция коего была арестована 1½ года тому назад как шпионская агентура Гитлера. В том письме я не упомянул лишь о том, что, придя на работу в словари, я нашел шедшую самотеком работу над II томом этого словаря, начатым и наполовину сделанным еще гитлеровцами.
Лишь после двухмесячных усилий мне удалось, наконец, убедить редакцию, что автоматически продолжать работу шпионов и вредителей, ставя лишь советские заплатки на их изделии никак нельзя, что необходимо начать работу сызнова. Ту же точку зрения отстаивали также и компетентные германские коммунисты.
В то время я, однако, не знал, что печатавшийся тогда карманный немецко-русский словарик – детище той же гитлеровской банды.
Как я сообщал Вам уже в декабре, я взялся за переработку среднего немецко-русского словаря с тем, чтобы хоть его сделать доподлинно советским, антифашистским, какого до сих пор еще, к сожалению, нет и не бывало за все годы нашей революции. Сначала предполагалось, что я буду научно-контрольным редактором этого словаря, что авторскую переработку его произведет некая бригада. Однако бригады такой администрация составить не сумела, и 23.ХII главный редактор словарей тов. Петров предложил мне заняться авторской его переработкой.
Но тут из-за качества продукции у меня обострились отношения с завед<ующим> сектором Инословарей тов. Ждановой, ибо я не согласился ограничиться одной только чисткой политических и языковых ошибок халтурного автора (из числа сосланных гитлеровцев), а настаивал на основательной, хоть и срочной его переработке и таковую производил.
Отношения эти еще больше обострились, когда я в начале марта, просматривая недавно вышедший карманный словарь, обнаружил в нем ряд вопиющих ошибок и прямых фашистских извращений.
Нельзя меня винить в некорректности по отношению к словарному издательству: обнаружив серьезные ошибки, я сразу же позвонил об этом т. Петрову и по его предложению написал для него обстоятельную рецензию.
Считая, что это не просто производственный вопрос, а серьезный политический вопрос, касающийся не только сектора словарей, я написал 10.III прилагаемую при сем в копии записку и передал ее тов. Крумину в парт<ийный> комитет института “Советская Энциклопедия”.
Это окончательно накалило атмосферу. Мало того, что за истекшие с тех пор 1½ месяца не видно положительных результатов моего критического сигнала, но мне житья не стало.
Вместо того, чтобы мобилизовать работников, заострить их внимание на вопросе о качестве (особенно идеологическом) словарей, чтобы невозможно было повторение подобных контрреволюционных ошибок, идет систематический поход против меня. Придравшись к формулировке моего критического замечания по вопросу о качестве словарей на совещании ударников, меня обвиняют в дискредитации… руководства и предают меня товарищескому суду (профсоюзному).
Получается такая картина: написанную мною критическую заметку в стенгазету промариновали недели 3, а затем изъяли из нее всю основную часть (о реальных недостатках работы). Исключительно вследствие отсутствия у меня партбилета меня хотят лишить права критиковать администрацию, которая мало того, что прохлопала выпуск у нее фашизированного словарика, но и сейчас не принимает должных мер, чтобы сделать невозможным выпуск инословарей аполитичных и халтурных.
При полном отсутствии подлинной политической бдительности и под прикрытием такой бдительности идет травля меня, борющегося за большевистское качество идеологической продукции.
Меня сейчас помимо всего прочего еще “бьют рублем” – новыми расценками и нормами толкают по пути – “получай денег больше, а работу делай тяп-ляп”. Я до сих пор работал за гроши чертовски усидчиво (дни и ночи), но добросовестно.
Сейчас одновременно с “судом” администрация путем каких-то выкладок доказывает, что я даже своего небольшого оклада не оправдываю, и собирается принять какие-то “меры”.
Несмотря на то, что найти другую работу, вероятно, было бы не так трудно, я счел бы дезертирством бросить работу и до получения от Вас ответа буду стараться держаться стойко, ожидая изо дня в день новых ударов. Такова в данном случае печальная практика выполнения замечательнейших, прекраснейших сталинских директив.
Куда больше, чем все эти передряги меня тревожит другое – скоро кончается обмен партбилетов, тогда мне предложено было (в ответ на предыдущее Вам письмо) поставить снова вопрос о моем восстановлении в партии. И вот в этот серьезнейший момент не будет той низовой организации, которая бы поддержала меня в основном моем стремлении. У меня есть основания опасаться, что это так, ибо тов. Миланова, о которой я пишу выше, член парткома. Кроме того, и секретарь парткома вместо того, чтобы ободрить меня в моей борьбе за идеологическое качество, напротив того, упрекала, зачем я подавал свою записку.
Не могу же я из эгоистических соображений отказаться от борьбы за линию партии и отказаться от борьбы за качество идеологической продукции на запущенном, забытом участке – инословарей. Такой отказ был бы доподлинным обманом партии. Пойди я по этому пути, я окончательно лишил бы себя права стучаться в двери партии, я был бы недостоин быть ее членом.
Но дело не во мне. Дело в тех десятках тысяч, которые, учась у нас сейчас немецкому языку, получают словари, в которых штрейкбрехер и трудолюбивый одно и то же, где фелькиш вместо фашистский переводится народный и т.д. (см. прилагаемую записку).
С огромным нетерпением жду В<ашего> ответа на настоящее письмо.
С большевистским приветом:
Армянский пер.13, кв. 8,
телефон 89-40.
Копия верна:
[Резолюция: С Круминым. Т. Крумину предложено проверить работу по изданию словарей. Нрзб.]
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 171, Л. 220-222.
На основании опыта моей работы в течение 1/2 года в секторе инословарей ГИСЭ считаю своим долгом изложить о положении дел там.
Но стану останавливаться на достижениях. Они преимущественно количественного свойства. Монополизировав у себя издание иностранных словарей, ГСЭИ, а затем ГИСЭ, хоть и далеко не удовлетворяют непрерывно растущую потребность миллионов, но все же развернули большую работу и дали ряд словарей, в которых потребность была остро жгуча. Издание или подготовка наряду с основными зап<адно>-европейскими словарями еще таких словарей, как китайский, персидский, финский, эстонский, латышский, подготовительные работы к таким небывалым еще словарям, как киргизский, казакский, аварский, – это несомненные плюсы работы сектора словарей.
Гораздо хуже, чем с количеством словарей и с их подчас непомерно малыми тиражами обстоит дело с их качеством: надо сказать со всей откровенностью, что с качеством большинства выпускаемых и подготовляемых словарей дело обстоит из рук вон плохо.
Качество иностранных словарей невысоко, даже если подойти к ним не с нашими большевистскими требованиями 1936 года, а всего лишь с критерием буржуазной лексикографии. Подавляющее большинство не только вышедших, но печатающихся и готовящихся к печати иностранно-русских словарей являются слабыми халтурными компиляциями. Имея перед собой несколько старых довоенных “классических” словарей (Александрова, Макарова, Павловского, Тиандера и т<ому> под<обных>), новые горе-авторы подчас ухитрялись при расхождении этих отнюдь не первичных источников выбирать наиболее безграмотные и ошибочные варианты.
При составлении новых словарей не делалось почти никакой работы по систематическому пополнению и обновлению словника этих словарей. Поэтому вышедшие и ныне выпускаемые иностранно-русские словари мало того что слабы с точки зрения филологической, лингвистической, но они очень сильно отстали от жизни. В них представлена техническая и научная терминология 80-х и 90-х г.г., а новейшая наука и техника находят в них лишь частичное, преимущественно слабое, а подчас даже нулевое отражение.
Менделизм, селекция, атомная и электронная теории, радиоактивность вещества, достижения в области новейшей химии, проблемы интенсификации и прежде всего механизации сельского хозяйства, успехи железобетонного строительства и т.д. и т.д. – все это прошло и проходит мимо составителей новых словарей. Если терминология авиации, авто- и радиотехники не совсем упущены, то тому помогли специальные, основательно проработанные военные словари.
Наряду с этим новые словари сверх всякой меры изобилуют устаревавшей, а подчас уже совершенно устаревшей терминологией ручного прядения и ткачества, примитивного производства бумаги, сахара, обработки дерева, полукустарного кожевенного и мукомольного дела и т.д.
Весьма богато представлены все варианты и нюансы терминологии пьянства, распутства, брани, но нет терминологии научного обихода высококвалифицированных работников умственного труда – научно-исследовательского института, лаборатории, испытательной станции, научной экспедиции.
Но эта техническая и естественнонаучная отсталость словарей покажется безобидной, если сколько-нибудь внимательно подойти к ним с точки зрения самых что ни на есть элементарных и бесспорно обязательных требований социально-политических и если предъявить к ним некий минимум требований идеологических.
В 1936 году, стахановском году, партия совершенно справедливо ставит особо повышенные требования к качеству продукции и сугубо строго заостряет эти требования именно к продукции идеологической, литературной, книжной.
По-аллилуйски признавая на разных собраниях и в выступлениях, что язык есть орудие классовой борьбы и притом, как мы знаем, орудие очень острое и действенное, прежнее (т. Красная) и нынешнее руководство сектора словарей по сей день палец о палец не ударило для того, чтобы сделать выпускаемые словари действительно большевистскими орудиями в классовой борьбе.
Все то новое, что внесли в любой современный язык годы мировой войны и последовавшие за тем годы пролетарских революций и кризисов, факт существования в течение 18 лет Советской Власти и сосуществования в современном мире двух систем – капиталистической и социалистической – все это получает лишь весьма слабое отражение в большинстве выпущенных и выпускаемых иностранно-русских словарей.
В словарях иностранно-русских отсутствуют многие термины марксистской литературы, нет специфической фразеологии Маркса-Энгельса и Ленина-Сталина и совершенно почти не отражен богатейший и своеобразнейший язык классовой борьбы пролетариата, не включены слова партийного, профсоюзного и производственного обихода, почти нет своеобразных слов, внесенных в эти языки октябрьским переворотом, 18 годами существования Власти Советов и 16 годами борьбы Коминтерна.
Каждый из этих словарей уже чисто внешне, при самом даже беглом просмотре производит впечатление в высокой степени аполитичное, “нейтральное”.
Какова цена этого “нейтралитета” и к чему идеологически и политически неизбежно приводит “нейтрализм” мы покажем в дальнейшем на конкретных примерах.
Остановлюсь на немецко-русских словарях, ибо их я знаю особенно основательно.
БОЛЬШОЙ НЕМЕЦКО-РУССКИЙ СЛОВАРЬ, затеянный еще в 1928-29 гг. Готовился свыше 4 лет. Осенью 1934 г. вышел 1 том (А – К). Вскоре после того арестованы были почти все основные работники этого словаря. Один из них был расстрелян, другие получили высылки и ссылку на разные сроки, ибо следствие установило, что редакция этого словаря была отнюдь не только идеологически, но и организационно доподлинной агентурой Гитлера. В самом словаре это не нашло прямого отражения, ибо словарная работа была лишь побочным занятием и прикрытием для основной работы многих его работников – шпионской и разведывательной деятельности. Однако, не выявляя своих фашистских симпатий и взглядов, гитлеровцы прикрывались “нейтрализмом” в подаче материала. В общем же словарь этот при большом своем объеме и при полной возможности полно и развернуто подать словесный материал и его перевод стоит на низком уровне скрыто антисоветской малограмотной халтуры.
НЕМЕЦКО-РУССКИЙ СРЕДНИЙ СЛОВАРЬ НЕССЛЕРА не лучше предыдущего. Будучи ПЕРВЫМ из выпущенных ГСЭИ словарей он выдержал за 1929-33 г.г. пять изданий, в общей сложности почти 300.000 (291 тыс.) экземпляров.
Составитель этого словаря – “профессор” немецкого языка оказался в числе прочих сосланных в прошлом году участников словарной группы гитлеровских агентов.
С декабря м<инувшего> г<ода> я занят был сначала ознакомлением с этим словарем, а затем и коренной переработкой его, и изо дня в день я натыкаюсь на своеобразные перлы как в немецком, так и в русском его тексте. Я с полной ответственностью могу квалифицировать словарь этот как шедевр паритетной немецко-русской безграмотности.
Словарь этот “нейтрален”, т.е. терминология классовой борьбы в нем представлена преимущественно словами не пролетарского и коммунистического, а буржуазного и фашистского обихода. Обильно представлена терминология пьянства, распутства и ругательства.
Чтобы не загромождать изложения примерами (а у меня их и по БНС, и по “среднему” много десятков) я подробнее остановлюсь только на последнем и самом маленьком из трех типов немецко-русских словарей:
КАРМАННЫЙ НЕМЕЦКО-РУССКИЙ СЛОВАРЬ Р. ГЕРЦА вышел всего 2 месяца тому назад 4-м изданием (100.000 экз.). Маленький словарик этот набирался и печатался около 1 1/2 лет (с мая 1934 г.) и сдан в производство еще в период, когда расстрелянный в декабре 1934 г. Челпаков еще руководил германской группой РИС. Словарь этот имел зато партийца (М.В. Самойлова) в качестве контрольно-научного редактора, что, однако, не предохранило его от ярко враждебного нам характера.
Вот некоторые примеры:
Arbeitswillige вместо ШТРЕЙКБРЕХЕР “нейтрально” переведено… трудолюбивый.
Известное почти всякому советскому пионеру и подавно комсомольцу слово Jungsturm переведено “нейтрально”, т.е. совсем не по-советски: молодое ополчение.
Чье это ополчение, за и против кого оно, из кого вербуется это абстрактное ополчение – всего этого не видно. Так смазан пролетарский, комсомольский термин.
Parteivorstand вместо ЦК ПАРТИИ (особенно соц.-дем.) переведено партийное руководство (ВЕРХУШКА).
Parteilich вместо ПАРТИЙНЫЙ переведено уже не “нейтрально”, а доподлинно фальсификаторски – …пристрастный. С тем же “беспартийным” “беспристрастием” приводятся и отдельные фашистские термины.
Напр<имер>, знаменитую гитлеровскую УНИФИКАЦИЮ административного аппарата, общественных организаций (профсоюзов, кооперации и т.д.) и печати, пресловутую Gleichschaltung карманный словарик переводит: приравнение, приспособление.
Какая и чья это политика, что и к чему “приравнивается” и что к чему приспособляется – неизвестно и непонятно.
Одно из злейших орудий классовой расправы гитлеровских банд – знаменитый СУД КАСТРАЦИИ, по приговору коего стерилизованы десятки тысяч расово-чуждых или политически враждебных фашизму граждан, словарик бесстрастно переводит: – Суд по делам наследственности (В ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ), а ЗАКОН о КУЛАЦКОМ МАЙОРАТЕ, проведенный Гитлером для закрепления своего варианта “столыпинской реформы” переведен мнимо “обективно”: Erbhofgesetz… Закон о наследственных хозяйствах (Сент<ябрь> 1933 г.).
Хорошо понятное почти каждому советскому читателю даже без перевода немецкое словечко völkisch опять уже не “нейтрально”, а фальсификаторски переводится… народный (вместо давно уже укоренившегося смысла – фелькише, националистический, вернее – национал-фашистский).
Знаменитые погромные отряды лейбгвардии Гитлера – s.s.-Schutzstaffel “нейтрально”… ФАШ. охранный отряд.
Старательно собраны и включены в словарь с “нейтральным” переводом:
Sturmabteilung – ФАШ. отряд штурмовиков.
Sturmfuhrer – ФАШ. начальник отряда штурмовиков.
Schwarzhemden – ФАШ. чернорубашечники.
Braunhemden – ФАШ. коричневорубашечники.
Braunhemd – коричневая рубаха германских фашистов.
В своем усердии составитель словаря даже сбросил в одну кучу чернорубашечников Муссолини и гитлеровских коричневых бандитов.
На весь словарик я обнаружил одно единственное только выражение, направленное против Гитлеровцев:
die braune Pest – “коричневая чума”, фашизм.
Но таких неприятных для гитлеровцев слов, как Gegenprozess (контрпроцесс во время лейпцигского суда над т. Димитровым и другими), как Reichstagsbrand (поджог рейхстага) не попали в словарик.
Характерно, что, переводя банды фашистских громил, как “охранные отряды”, автор не дал доподлинных охранных отрядов германских рабочих – Ordnerdienst, выделявшийся в Германии рабочими организациями для охраны демонстраций и собраний от налетов полиции и фашистских “охранников” с их дубинками и кастетами.
Не знаю, в какой мере случайно, но нет таких слов, как Opportunist, Opportunismus, Abweichler (уклонист), Linksabweichung (“левый” уклон), Linksler (“левак”), Rechtsabweichung (правый уклон), Rechtsopportunismus (правый оппортунизм), Versöhnler и Versöhnlertum (примиренец и примиренчество).
Среди сложных составных слов на Klasse отсутствует (случайно ли)
Klassenfeind – классовый враг.
Малый объем словаря не может служить объяснением отсутствия этих и многих других слов, как например:
Funfjahresplan – Пятилетка.
Elektrifizierung – Электрификация.
Schlepper – Трактор
Kollektivierung – Коллективизация
Kollektivbauer – Колхозник
Maschinen-Traktoren-Station – МТC и т.д. и т.д.
В то время, как “не хватило места” для приведенных слов советского и политического немецкого языка, нашлось место для следующих слов:
Worst – верста
Kabarett – кабаре
Mexiko – Мексика
Flirt – флирт
Boxer – боксер
Anthrazit – антрацит
Garnison – гарнизон
Transfer – трансфер
Transit – транзит
Tusch – туш
Pastor – пастор
Palletot – пальто
Platzkarte – плацкарта
и десятки других столь же “необходимых” и “непонятных” русскому читателю слов.
Все приведенное здесь – только ЧАСТЬ грубый ошибок, обнаруженных мною при сравнительно беглом и несистематическом просмотре словарика. Однако эти грубейшие, преимущественно политические ошибки характерны для всех почти иностранно-русских словарей, выпущенных словарным сектором ГИСЭ.
Это в полной мере относится прежде всего и к находящемуся сейчас в работе УЧЕБНОМУ НЕМЕЦКО-РУССКОМУ СЛОВАРЮ.
8/III я довольно долго беседовал по телефону с Главным Редактором Иностр<анных> Словарей ГИСЭ тов. Ф.Н. Петровым, которому частично докладывал об ошибках, обнаруженных мною в карманном словаре Герца.
Тов. Петров, в свою очередь, сообщил мне, что при просмотре части рукописи учебного немецко-русского словаря он обнаружил совершенно изумительную недоброкачественность этого словаря, который:
1. Совершенно не приспособлен к школьному употреблению, поскольку перегружен терминологией пьянки, богослужения, ругательствами и плоскими остротами совсем не для школьников.
2. Содержит сюсюкающую мещанскую идеологию (“ученик должен любить учителя”), но не дает идеологии пролетарской (трудящийся должен ненавидеть эксплуататоров и эксплуатацию, бороться против них и положить им конец при посредстве диктатуры пролетариата).
3. Русский текст стоит на совершенно недопустимо низком уровне.
Тов. Петров, вполне одобряющий мой взгляд о необходимости бороться за качество словарей, распорядился, чтобы не переписывали срочно этой безграмотной халтуры, а немедленно посадили работников срочно его переработать.
Тов. Петров правильно ставит вопрос о том, что выпускать словари плохого качества сейчас ни в коем случае нельзя.
Безнадежно ли после всего сказанного выше положение с качеством в РИСе?
Нет и нет!
Необходимо только недостатки, выявленные мною здесь на примере немецко-русских словарей, вскрыть во всем их объеме, с большевистской прямотой и невзирая на лица. Надо иметь в виду, что вряд ли немецко-русские словари хуже всех прочих. Напротив того, англо-русский словарь Боянус и Мюллера определенно еще хуже соответствующего ему по типу словаря Несслера.
Вскрыв имевшиеся в изобилии недостатки, надо повести организованную борьбу за их изжитие и преодоление.
Прежде всего следует постараться привлечь хоть пару новых, достаточно квалифицированных работников-лингвистов. Очень желательно было бы привлечь лингвистов-партийцев. Однако поскольку таких партийцев очень и очень мало, они, как правило, используются партией на более ответственных постах, где необходимы и лингвистические знания, и способности, то придется пойти иным путем – надо сгруппировать вокруг сектора словарей в качестве редакторов и консультантов, частично, возможно, в качестве авторов или соавторов всех наиболее выдающихся и авторитетных в области лингвистики, политически проверенных специалистов Москвы и частично Ленинграда.
Однако мало успокоиться на привлечении новых людей. Надо применить по отношению к ним, как равно к имеющимся в РИСе работникам более низкой и средней квалификации те методы работы, которым нас так упорно и настойчиво уже сколько лет учит тов. Сталин. Руководство должно быть не только и не столько чисто административным, сколько организационным и прежде всего – идейно-политическим.
Надо надлежащим образом поставить лингвистическую, лексикографическую учебу работников РИС, серьезно позаботиться о повышении их квалификации. Для этого необходимо поставить между отдельными группами обмен опытом работы и обсуждение методов подачи материала в словарях различного типа. Прежде всего надо заставить всех работников положить в основу всей их работы классовый подход к каждому слову словника, к каждому отдельному значению перевода. Надо самое оформление (пунсоны и т.п.) приспособить к тому, чтобы слово не было пустой абстракцией, а живой реальностью с конкретной классовой физиономией.
Лишь при соблюдении этого непременного условия РИС сможет добиться успехов в своей работе, и словари его, становясь все более и более совершенными большевистскими орудиями и снарядами в классовой борьбе, все более будут соответствовать растущим запросам все более и более растущих по своему уровню масс нашего СССР.
Лишь тогда можно будет окончательно поставить крест над жалкими плагиаторскими воспроизведениями дореволюционных и заграничных буржуазных иностранных словарей.
Надо безжалостно бить и гнать людей, не желающих работать в словарях под знаменем твердокаменной, большевистской, упорной и непримиримой борьбы за высокое качество и идеологическую выдержанность словарей.
10/III 36.
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 171, Л. 223-236.
