Из протокола общего закрытого партсобрания от 26/III-35 г.
ДЕЛО СИНАНИ: тов. Марек зачитывает предложение парт<ийного> комитета.
СИНАНИ. Если, бы все было так, как говорит тов. Марек, я просто не понимаю того, что он говорит. Это все совершенно неверно. Я никогда не скрывал от партии, что вышел из лагеря контрреволюции. Меня исключали в 1922 г. Вопрос обсуждался о моем исключении в ЦКК и меня восстановили. В 1929 году я проходил чистку в Академии. Эту чистку я прошел без замечаний. По инициативе тов. Берзина я был послан на работу за границу, следовательно я пользовался доверием партии. При вступлении в партию я не взял рекомендации от тов. Куйбышева, Кагановича; я их мало знал. Меня рекомендовал в партию тов. Элиава [1], второй рекомендующий был т. Белоусов. Как отнеслись товарищи к моей физиономии в то время? Когда меня исключили в 1922 г. из партии, тов. Куйбышев писал о моем восстановлении в ЦКК.
Моя грубейшая ошибка – это то, что я не писал ничего о своем контрреволюционном прошлом в анкете. Я считал, что это не надо писать. Я был послан на работу в Коминтерн ЦК нашей партии с решением Политбюро. Я к этой анкете отнесся формально, и за это я должен нести ответственность.
Товарищи, я 17 лет в партии, из которых 15 лет в большевистской, как вы знаете, два года был меньшевиком. Во время чехословацкого восстания у меня были колебания к переходу к советам. Я приехал в Ижевск за несколько дней, пробыл там 10-12 дней, у меня совершился перелом.
Теперь вопрос об ордене. Я был делегатом X съезда большевистской партии. Во время кронштадтского восстания я был послан в числе других делегатов съезда для подавления восстания. Я принимал активное участие в атаке Кронштадта, потом во время боя принял командование боем. Тов. Ворошилов специально говорил о моей работе под Кронштадтом на X съезде, и в списке награжденных орденами я был первым.
Относительно моего разговора с Мадьяром. Признаю величайший либерализм и небдительность в этом вопросе. 26/XII я говорил об этом на партгруппе. Я не учел всего этого разговора, разговор с Мадьяром Марек в основном передал правильно. Тон Мадьяра был очень встревоженным, когда он говорил, что вся головка партии собирается в одном месте. Я Мадьяру ответил, что за этим следит ГПУ. Вовсе не тут же перешел к Зиновьеву. Перед тем только, как разойтись, зашел разговор о Зиновьеве. Это был не первый разговор. Я работал с Мадьяром в комиссии Куусинена. Мадьяр рассказывал о Зиновьеве первый раз после истории в “Большевике”, второй раз о выступлении Зиновьева в Комакадемии. Товарищи меня спрашивали, как Зиновьев смотрит на разные вопросы.
Разговор был о замене т. Сталина в случае несчастья.
Я не дал ответа Мадьяру о желании Зиновьева вернуться к руководству. Это не оправдывает либерализма. Я больше других знал о доверии к Мадьяру Коминтерна, и это притупляло бдительность.
Вопросы:
ВАЛЕЦКИЙ: Значит, Коминтерн притуплял бдительность?
СИНАНИ [2]: В дружеских отношениях ни с Мадьяром, ни с Сафаровым я не состоял. Книгу на отзыв мне прислали из Партиздата. Я удивлялся в политической близорукости Шукаря, который ее редактировал. Сафаров писал книгу давно, и он в ней не писал о советском периоде, а глава о Кантонской коммуне в этой книге есть.
С Мадьяром дружеских отношений у меня не было. У меня была вечеринка, политически невинная, на которой присутствовал Мадьяр. Работа<я> в Комиссии Куусинена, я был два раза у Мадьяра на квартире по делу.
Я проявил большую небдительность. Я не согласен с парткомом что я должен быть исключенным из партии. Я должен быть снят с ответственной работы, я не подвергался никогда партвзысканиям.
СЕРЕГИН: В 1916 году ты сочувствовал меньшевикам, а когда вступил в меньшевистскую партию?
Синани: Я не имел партийного билета в то время, вел маленькую работу.
Вопрос: Было ли тов. Берзину известно о вашем участии в ижевском восстании?
Синани: Да, было известно.
Вопрос: Об ошибках в вопросах Карибской Америки?
Синани: Я считал, что в силу ряда своеобразий расстановки сил в Караибской Америке нац<иональная> буржуазия занимает контрреволюционную позицию. Никакой полемики со Сталиным у меня не было.
Вопросы:
ВАЛЕЦКИЙ: 1) Ты родился в 1896 г. В февральские <дни>, когда тебе было 21 год, ты в анкете писал, что ты “политик”. Каким политиком ты был в это время? Кроме того, ты был в меньшевистском ВЦИКе. В 1917-18 г.г. ты был активным меньшевиком. Об этих двух годах тебе нужно рассказать подробно.
2) В 18-19 г.г. ты перешел в партию и поступил в Красную Армию. Потянул ли ты за собой в партию кого-нибудь из меньшевиков?
3) Нужно лучше объяснить механику перехода в партию большев<иков>.
4) Возможно ли, что Мадьяр, который разговаривал со всеми по разным вопросам, именно тебя выбрал объектом в разговоре о Зиновьеве и т.д. Как это притупилась его “бдительность”?
Ответ:
СИНАНИ: Во-первых, относительно моего участия в октябрьской революции, об этом я говорил на чистке.
О меньшевистской карьере: Я работал по советской линии. Я принимал участие…[3] Я был меньшевиком-оборонцем в 1916 г., я был политически слабо развит. Потом постепенно перешел к левому крылу меньшевизма. Я непосредственно перед октябрьской революцией был в маленькой группе меньшевиков. Нас было пять человек, стоявших на точке зрения необходимости создания единого социалистического правительства с участием большевиков, необходимости заключения сепаратного мира с Германией и раздела помещичьих земель между крестьянами. Потом я принимал активное участие в вооруженной борьбе, я не остался в Смольном. Я был молод, политически слабо разбирался и пошел на другую сторону.
Кого я привел с собой. Когда я уехал из Ижевска, я ни с кем не говорил об этом. Здесь в Москве я имел ряд встреч, напр<имер>, с Гейлер и другим, который потом работал торгпредом за границей. После Ижевского восстания я один раз встречался с Мартовым. Я стоял на точке зрения необходимости войти и работать в советских организациях. Меньшевиков в партию я не привел, с.-ров – да. Брата своего – да. Он умер.
О разговоре с Мадьяром не могу объяснить больше того, что я сказал. Если он и пытался меня прощупать, то, во всяком случае, после этого он со мной разговоров не имел. На квартире я с ним встречался по коминтерновским вопросам.
Отвечаю т. Рымановой: я вступил в армию летом 1919 г., когда Колчак подходил к Самаре, к Кинель. Я явился в Губвоенкомат. Я был послан в Политотдел, я был послан лектором кружков. Встречался с Суриц<ем>, Элиава. Последний предложил мне поехать на Туркфронт в качестве работника по поручениям. Я сообщил о своих колебаниях, что я еще не партийный человек, но что я готов драться за все то, за что дерется партия. Я поехал на Туркфронт. Затем был послан в Хиву и на Аму-Дарья. Я работал по ликвидации ханской власти и чимбайского белого фронта.
(СУВОРОВ: Работал ли в партии в низовых организациях?)
Вел кружок на электролампе, на текстильной фабрике и на других предприятиях. Кружки вел неплохо. Бывал членом бюро различных ячеек.
КОТЕЛЬНИКОВ: Тов. Синани пытался сегодня доказать, что партком дал неправильную оценку его деятельности, что партком подошел к нему неправильно. (Тов. Котельников приводит выдержки из ответов тов. Синани на вопросы, заданные ему на заседании парткома). Роль Синани ясна. Ижевское восстание было организовано контрреволюционными силами под руководством врагов внутренних и внешних. Синани говорит, что он не был связан с контрразведкой, но он же говорит, что он работал в штабе около 10-12 месяцев [4]. Мы знаем, что организаторы восстания были связаны с Англией.
Дальше Синани жил с чужим паспортом. <Он> переходит вглубь нашей страны и находит себе путь для вступления в компартию. Восстание было в августе-сентябре 1918 г., а вступает он в партию в ноябре 1919 г. Если бы парторганизация знала в тот период его контрреволюционную роль, я твердо убежден, что она <бы> его в свои ряды не приняла. Решение парткома я считаю исключительно правильным.
МЕШКОВСКАЯ: Мы, работавшие вместе с Синани, были недостаточно бдительны к нему. Может быть это потому, что до чистки никто не знал о его прошлом. Но после чистки мы должны были сделать соответствующий вывод и быть более бдительными к его выступлениям, к его поведению. Мы этого не сделали, и в этом мы виноваты.
До сегодняшнего дня я колебалась, следует ли исключать Синани из партии, не подошел ли партком к нему слишком строго. Но после сегодняшнего его выступления я буду голосовать за решение парткома. Синани говорит, что во время чистки он <не> считал для себя невозможным прятаться за спину служащего. Так почему же он делает это сейчас? Мне не нравятся его постоянные ссылки на Куусинена и др<угих> наших руководящих товарищей. Он человек политически грамотный достаточно и не должен был заниматься ссылками на других. Он хорошо образован, достаточно хорошо говорит, вел достаточно большую работу в нашей партии, но по нутру он не переварился в рядах нашей партии и остался прежним меньшевиком.
СЕРЕГИН: Я наблюдал за Синани и делаю вывод, что большевик он неважный. Я думаю, что Мадьяр не случайно делился с ним своими впечатлениями. Мадьяр неглупый парень, он чувствовал, что здесь можно попробовать. И действительно, Синани его не выдал. Он рассказал об этом только тогда, когда Мадьяр был уже разоблачен. Прошлое тяготеет над ним. Синани был офицером, а мы очень нуждались в военных специалистах, поэтому понятно, что его в те годы приняли. По-моему, он не случайно примкнул к меньшевикам. Ему нужно было сделать карьеру. Он рос, как гриб после дождя. Как он мог спустя меньше, чем год после активной контрреволюционной работы искренне перейти в наши ряды? Он просто приспособился к моменту.
Решение партийного комитета совершенно правильно.
ВАЛЕЦКИЙ: Смысл выступления Синани простой: не верьте партийному комитету, не верьте Мареку. А мы должны сказать: нельзя верить Синани. Синани сегодня упомянул около 12 громких фамилий. Он даже назвал политбюро нашей партии: “Я был послан в Коминтерн Центральным комитетом партии с ведома Политбюро”. Он упоминал и фамилию Сольца, что Сольц вел его дело с положительными для него, Синани, результатами. Но мы помним, как Сольц настойчиво от него требовал рассказать, как он перешел от меньшевиков к нам, не потому ли, что наша взяла, что мы победили. Не в этом ли секрет.
Синани сегодня сказал, что ему казалось, что восстание ижевских рабочих было демократическим выступлением. Он пошел бороться с советской властью вооруженным путем, потому что ему казалось это демократия.
Дальше, он говорит, что он только два года был меньшевиком, а 16 лет был большевиком. Отношение 8:2. Но оказывается, что в течение этих двух лет осталось много вещей невыясненных, и Синани не хочет, чтобы они были ясны.
Синани закончил лицемерным заявлением: дайте мне, если хотите, самое строгое партвзыскание, но не исключайте из партии. Это значит, что он просит строгий выговор с предупреждением. Мотивировал он чем-нибудь это свое предложение? Нет. Он сознался только в одном, что Мадьяр по непонятным ему причинам вел с ним разговор. Он сказал, что у него был только один невинный разговор с Мадьяром, за что он и просит выговор с предупреждением. Мы отвечаем, что если бы был только этот разговор с Мадьяром, то может быть было бы достаточно только поставить на вид, но так как мы тебе не верим на основании того, что ты в разных контекстах рассказывал о важнейших этапах своей жизни, мы не можем тебя держать в партии.
Конечно, и в Средней Азии, и в Кронштадте шальная или нешальная пуля могла сразить его. Но что он делал в большевистской партии? Карьеру. В меньшевистской партии он делал карьеру, какую мог делать меньшевистский парень, но, когда его карты были биты, он стал делать карьеру у нас. Я думаю, что этой карьере его следует положить конец.
МАРИН: Сегодня Синани упоминал громкие имена руководителей Коминтерна для того, чтобы прикрыть свою позицию. Синани хотел доказать, что для всех стран колониальных и полуколониальных есть одна линия, т.е. он хотел доказать, что нет как бы различий между специфическими особенностями стран Южной Америки и других колониальных стран. Он хотел создать впечатление, что так ставит вопрос товарищ Сталин. Но это неверно. Сталин делает различие между колониальными и полуколониальными странами, между вообще колониальными народами, и народами, которые после Октябрьской революции вошли в семью народов СССР, и странами колониального Востока. Из того, что говорил Синани, вытекает противопоставление линии Коминтерн линии тов. Сталина. Синани говорит, что согласно программе КИ на очереди дня стоит борьба против буржуазии, поскольку буржуазия уже вошла в лагерь контрреволюции. Действительно, об этом говорится в колониальных тезисах VI конгресса, но здесь имеются в виду и другие страны. Действительно, опыт китайской революции показал путь к освобождению широких масс, а также показал, что буржуазия в ряде колониальных стран открыто перешла в лагерь контрреволюции. Синани отсюда приходит к выводу, что нечего поэтому создавать широкий антиимпериалистический фронт. Иначе говоря, он хотел перескочить через один из этапов нашей революции. Это и противоречит линии Коминтерна, линии товарища Сталина в колониальном вопросе. Синани фактически против линии Коминтерна в колониальных странах, в частности, в странах Южной Америки. Я считаю, что критика партийного комитета совершенно правильна.
МАРЕК: Здесь Синани ссылался на 15-летнее пребывание его в большевистской партии и считал, что это может амнистировать его контрреволюционное прошлое в течение двух лет его активной работы в рядах меньшевиков. Все же он соглашается, что правильное решение о его снятии с работы и что он заслуживает партвзыскания, но только потому, что он имел разговор с Мадьяром. Он сказал, что я допустил передержку, т.е. что я перетасовал карты. Но Синани тут же привел другой разговор с Мадьяром о том, что у нас в стране нет такой контрреволюционной группы, которая пошла бы на убийство наших вождей. После этого Мадьяр делает предположение о том, что Зиновьев хочет прийти к руководству. Неужели Синани думает, что оба эти разговора не связаны друг с другом. Это был настоящий антипартийный контрреволюционный разговор, о котором он не сообщил сейчас же. Он считает, что это немаловажная ошибка, за которую ему следует дать на вид, следует снять с работы, поскольку мы сейчас переживаем такое время. Нас это убеждает в том, что имеется связь между его ошибками и его контрреволюционным прошлым. Я предлагаю утвердить решение парткома.
БАЛЛОД (председательствующий): Ставлю на голосование решение парткома об исключении Синани из партии. Кто за… кто против… кто воздержался… Принято единогласно.
РГАСПИ Ф. 495, Оп. 65а, Д. 4569, Л. 98-106.
[1] В тексте ошибочно – “Илиава”.
[2] В тексте ошибочно – “Мадьяр”.
[3] Пропуск в тексте стенограммы.
[4] На самом деле – дней.
