[Штамп: ДОЛОЖЕНО]
[Штамп: Дело № 1216]
МАЙОРУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ <Л.В. КОГАНУ> [1]
27/II-38 г. БУХАРИН, вернувшись с допроса, был в весьма возбужденном настроении в связи с тем, что он прочитал записку от жены и, рассказав подробно свой разговор с Вами, спросил мое мнение.
Я ему сказал, что судя по всему нет никаких оснований думать о печальном исходе дела (расстреле). Это мое мнение его удовлетворило, и он согласился, что это так и будет.
28/II днем он изложил мне свои соображения, как он думает себя держать на процессе. В основном его настроения сводятся к тому, что на процессе он будет себя держать хорошо. На процессе будет отвечать на вопросы в пределах того, что он сообщил на предварительном следствии. “На суде, – заявил БУХАРИН, – я не подтвержу своего участия в подготовке убийства т.т. Ленина, Менжинского, Куйбышева”.
Я его несколько раз спросил не будут ли у него противоречия и отказы от своих показаний на предварительном следствии, БУХАРИН в категорической форме сказал мне, от того, что он показал на предварительном следствии, на суде он не отступит.
Затем БУХАРИН закончил составление конспекта своего выступления на процессе.
Вернувшись сегодня утром с допроса БУХАРИН мне передал, что с ним разговаривал тов. ЕЖОВ.
Передав подробности своего разговора с тов. ЕЖОВЫМ, БУХАРИНА этот разговор несколько обеспокоил. Причина этого беспокойства заключается в том, что тов. ЕЖОВ ему сказал, что ему (БУХАРИНУ) нет основания беспокоиться об исходе процесса, так как, по его (тов. ЕЖОВА) личному мнению, БУХАРИНА не расстреляют.
БУХАРИН обратил мое внимание на то, что, когда тов. ЕЖОВ разговаривал с ним (БУХАРИНЫМ) в начале января с<его> г<ода> в камере, тов. ЕЖОВ сказал, что было решение судить его (БУХАРИНА) построже, но сейчас решили судить после сессии Верховного Совета, где будет утвержден закон о 25 годах, с тем чтобы применить этот закон к нему [2].
Тогда (<в> январе м<еся>це 1938 г.) БУХАРИН отнесся скептически к словам тов. ЕЖОВА и заявил мне: “Это делается нарочито, чтобы успокоить меня”. Сегодня, сопоставив оба разговора с тов. ЕЖОВЫМ, БУХАРИН сказал мне: “Странно, тогда Ежов сказал определенно, что было решение отложить суд с тем, чтобы судить помягче, а сегодня он высказал свое только мнение”.
Для того, чтобы успокоить БУХАРИНА, я ему сказал, что поражаюсь, что с ним так откровенно разговаривают. Что он (БУХАРИН) на слишком многое претендует. Никто ему перед процессом не должен и не обязан давать уверения – будет ли он жить или расстрелян, но что достаточно столь авторитетного мнения, какое ему высказал тов. ЕЖОВ.
Несколько позже по этому вопросу БУХАРИН, соглашаясь со мной, сказал мне, что, действительно, положение таково, что накануне процесса никто не может с ним вести откровенных разговоров, тем более по вопросу решения суда.
БУХАРИН находится в возбужденном состоянии, готовит себя к процессу и судя по всему будет держать себя хорошо.
Все же нужно иметь в виду, что личные свойства БУХАРИНА таковы, что по ходу процесса его настроения могут меняться.
Я у БУХАРИНА спросил, что не будет ли он поддаваться плохим настроениям в связи с тем, что на процессе <на него> как на главную фигуру будут направлены все стрелы.
На это БУХАРИН ответил мне, что он это знает и все же думает достойно держать себя на процессе, не допуская никаких шатаний или попыток скомпрометировать процесс.
1.III-38 г.
ВЕРНО:
Опубликовано: М. Гефтер, Г. Павловский. Слабые: заговор альтернативы, М. Век ХХ и мир. 2021 г., с. 320-322.
[1] Фамилия следователя в оригинале документа отсутствует.
[2] Постановление ЦИК СССР об изменении уголовного законодательства в части усиления наказания за преступления, связанные с вредительством, шпионажем и диверсиями (увеличение максимального срока тюремного заключения с 10 до 25 лет) было принято еще 2 октября 1937 г.
