Неправлено

СТЕНОГРАММА ВЕЧЕРНЕГО ЗАСЕДАНИЯ

ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР

ПО ДЕЛУ “ПАРАЛЛЕЛЬНОГО ЦЕНТРА” – 26-го января 1937 г.

 

КОМЕНДАНТ СУДА: Прошу встать, суд идет. (Все встают).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Прошу садиться. Заседание продолжается.

Подсудимый Шестов, вы имеете поправки и добавления к вопросам экспертизы?

ШЕСТОВ: Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Подсудимый Строилов?

СТРОИЛОВ: Тоже не имею.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: У защиты нет добавлений?

БРАУДЕ: Нет, у нас нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Подсудимый Норкин, нет у вас дополнительных допросов?

НОРКИН: Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: У Дробниса тоже нет?

ДРОБНИС: Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Подсудимый Дробнис, вам предъявлялись во время перерыва вопросы для экспертизы?

ДРОБНИС: Нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Тов. Вышинский, вы огласите эти вопросы, или мне огласить?

ВЫШИНСКИЙ: Как вам угодно.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Задаются вопросы эксперту инженеру Лекусу – первая группа вопросов: горные пожары, причина возникновения этих пожаров, было ли возможно предотвратить эти пожары. Вторая группа вопросов – состояние вентиляции: первый вопрос – причины плохого состояния вентиляции, второй вопрос – последствия плохого состояния вентиляции и третий вопрос – была ли возможность улучшить вентиляцию? Третья группа вопросов – капитальное и реконструктивное строительство по тресту Кузбассуголь: первый вопрос – неправильное планирование строительства, второй вопрос – последствия неправильного планирования строительства и третий вопрос – … (читает).

Ориентировочно сколько вам нужно времени для того, чтобы подготовить ответы на эти вопросы?

ЛЕКУС: Если бы можно было бы разрешить завтра к вечернему заседанию представить?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: А к обеденному перерыву нельзя разве? 

ВЫШИНСКИЙ: Тов. Председатель, разрешите экспертам отсутствовать на сегодняшнем вечернем заседании, они по ходу дела абсолютно сейчас не нужны. Они используют этот вечер для того, чтобы подготовить ответ, а завтра они к концу дня могли бы дать ответ.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Хорошо, значит, с условием освобождения вас от присутствия на сегодняшнем вечернем заседании вы представите ответ к завтрашнему вечернему заседанию.

Что касается второго вопроса, то поскольку подсудимый Дробнис не успел с ним ознакомиться, поэтому я приведу его дополнительно

Оглашу вопросы эксперта инженера Покровского. Взрыв на Кемеровской Районной электростанции. Первый вопрос: причина взрыва на Кемеровской Районной электростанции. Второй вопрос: имелась ли возможность предотвратить этот взрыв. Третий вопрос: мог ли этот взрыв быть случайным. Следующая группа вопросов – авария в цеху амселитры и на воздуходувке, имевшая место 22 марта и 5-го апреля. Первый вопрос: причины аварии. Второй вопрос: имелась ли возможность предотвратить эту аварию. Третий вопрос: последствия аварии. Четвертый вопрос: могли ли эти аварии быть случайными? Третья и последняя группа вопросов: состояние строительства Кемеровского Комбинатстроя. Первый вопрос: готовность объектов… (читает) … Четвертый вопрос: чем объясняет экспертиза срыв сроков строительства, неправильное финансирование и т.д.

Тов. Покровский, сколько Вам примерно нужно времени для того, чтобы подготовить ответ на эти вопросы?

ПОКРОВСКИЙ: Мне тоже потребуется время до 6-ти часов вечера завтрашнего дня, т.е. до завтрашнего вечернего заседания.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Хорошо.

Таким образом, эксперты ЛЕКУС и ПОКРОВСКИЙ освобождаются от участия в сегодняшнем заседании. Переходим к допросу подсудимого АРНОЛЬДА. Подсудимый АРНОЛЬД, показания, которые вы давали в конце 1936 г. и в январе 1937 г. в Прокуратуре Союза ССР, вы подтверждаете?

АРНОЛЬД: Да.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (к ВЫШИНСКОМУ): У вас имеются вопросы? 

ВЫШИНСКИЙ: Да, я вопросы имею. Подсудимой АРНОЛЬД, какая ваша настоящая фамилия?

АРНОЛЬД: ВАСИЛЬЕВ.

ВЫШИНСКИЙ: А имя, отчество?

АРНОЛЬД: Валентин Васильевич.

ВЫШИНСКИЙ: А почему вы называете себя Валентином Вольфридовичем? 

АРНОЛЬД: Прежде всего я хотел бы рассказать вкратце свою автобиографию.

ВЫШИНСКИЙ: Нет, это попутно вы расскажете. Сейчас скажите, почему вы, будучи Валентином Васильевичем, называли себя Валентин Вольфридович? 

АРНОЛЬД: А это получилось таким манером. Когда я в Америке принимал гражданство, то по документам числился АЙМО Вольфрид…

ВЫШИНСКИЙ: Вы американский гражданин или советский?

АРНОЛЬД: Сейчас советский.

ВЫШИНСКИЙ: А в Америку вы попали советским гражданином или американским?

АРНОЛЬД: Я туда попал финским.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, в Америке вам было присвоено имя и отчество Валентин Вольфридович?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А почему?

АРНОЛЬД: Потому что те документы, которые имелись у меня, там числился я АЙМО, и отца звали Вольфрид.

ВЫШИНСКИЙ: То есть того, от кого вы получили документы?

АРНОЛЬД: Того, от которого я взял документы.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы приехали в Америку с чужими документами?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А когда родились, то какую фамилию носили?

АРНОЛЬД: С тех пор, как я ходил в школу, я значился там ВАСИЛЬЕВЫМ.

ВЫШИНСКИЙ: А ИВАНОВЫМ не значились?

АРНОЛЬД: Да. С 7-ми лет я пошел в школу.

ВЫШИНСКИЙ: А до 7-ми лет?

АРНОЛЬД: А до 7-ми лет никто никакой фамилии у меня не спрашивал, и я ничего не знал.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, до 7-ми лет вы вообще жили без всякой фамилии? 

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы родились без фамилии?

АРНОЛЬД: Я родился без фамилии.

ВЫШИНСКИЙ: Может быть, это нескромно, но я должен вас спросить, где и как вы родились и фамилию вашего отца.

АРНОЛЬД: Я родился в Ленинграде, фамилия моего отца была ЕФИМОВ.

ВЫШИНСКИЙ: А фамилия матери?

АРНОЛЬД: А матери была фамилия ИВАНОВА.

ВЫШИНСКИЙ: Вот я про это и спрашиваю вас. Значит, ИВАНОВА участвует в этом деле. А почему вы до 7-ми лет называюсь ВАСИЛЬЕВЫМ?

АРНОЛЬД: С 7-ми лет, когда я поступил в школу, дедушка не хотел давать фамилию – он отец матери… 

ВЫШИНСКИЙ: Это понятно.

АРНОЛЬД: А отца он ненавидел, поэтому и решили дать мне фамилию ВАСИЛЬЕВ.

ВЫШИНСКИЙ: Почему ВАСИЛЬЕВ, а не ПЕТРОВ?

АРНОЛЬД: Потому что у меня крестный был ВАСИЛЬЕВ.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, к 7-ми годам у вас скопилось три фамилии: ИВАНОВ, ВАСИЛЬЕВ и ЕФИМОВ, и вы избрали одну – ВАСИЛЬЕВ.

АРНОЛЬД: Не я избрал, а мне избрали старшие.

ВЫШИНСКИЙ: А документы вы получили на это дело?

АРНОЛЬД: Я документов не получал, у меня была метрическая.

ВЫШИНСКИЙ: А почему вы думаете, что вы ВАСИЛЬЕВ?

АРНОЛЬД: Потому что меня в школе называли ВАСИЛЬЕВЫМ.

ВЫШИНСКИЙ: А почему вас в школе называли ВАСИЛЬЕВЫМ?

АРНОЛЬД: Я не знаю почему.

ВЫШИНСКИЙ: Конечно, в семь лет трудно разбираться в таких делах. Значит, до 13 лет вы ходили под фамилией Васильева, так?

АРНОЛЬД: Нет, я с 13 лет ушел из Финляндии.

ВЫШИНСКИЙ: Где вы родились?

АРНОЛЬД: В Ленинграде.

ВЫШИНСКИЙ: Где учились в школе?

АРНОЛЬД: Учился в народной школе 3 года и 4 в городской в городе Выборге в Финляндии.

ВЫШИНСКИЙ: А как вы попали в Финляндию в это время?

АРНОЛЬД: Когда мне было 10 месяцев, моя мать не могла меня воспитывать и переслала к своему отцу, который был сторожем при церкви в г. Выборге.

ВЫШИНСКИЙ: Вас дедушка и воспитывал, и дал фамилию Васильева? 

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Там же определили вас в школу, и вы учились в городском училище и прожили там до 13 лет?

АРНОЛЬД: Да. Затем я жил уже у дяди. Он служил тоже сторожем в той же церкви, а дедушка ушел в богадельню. Я подал заявление через духовную консисторию, чтобы меня приняли в реальное училище.

ВЫШИНСКИЙ: При чем тут Консистория и реальное училище?

АРНОЛЬД: Потому что средств не было, и духовная Консистория…

ВЫШИНСКИЙ: Что такое духовная Консистория?

АРНОЛЬД: Это там, где живут все попы (Смех в зале).

ВЫШИНСКИЙ: Я вижу, что у вас понятие о Консистории довольно неясное.

АРНОЛЬД: Заявление я подал в духовную Консисторию, и она хлопотала, чтобы меня приняли на казенный счет в реальное училище. В реальное училище меня не приняли.

ВЫШИНСКИЙ: Ваша фамилия какая была?

АРНОЛЬД: Васильев. Меня не приняли ввиду того, что я был незаконнорожденный, а таким не разрешается быть в средних учебных заведениях. Затем я уехал в Ленинград.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько лет было тогда вам?

АРНОЛЬД: Шел 14-й год.

ВЫШИНСКИЙ: Под какой фамилией?

АРНОЛЬД: Васильева.

ВЫШИНСКИЙ: В Ленинграде куда попали?

АРНОЛЬД: С неделю я жил в кровельной мастерской Кудрявцева в Апраксином переулке, но документов не было, и хозяин не хотел держать, были только школьные документы. Я знал, что я родился в Ленинграде и крестился во Владимирском соборе, и мне мастера посоветовали пойти туда и найти метрическое. С этим метрическим я мог поступить. Я нашел эту церковь, нашел протодьякона, и он нашел меня в документах и дал метрическое свидетельство.

ВЫШИНСКИЙ: На чье имя?

АРНОЛЬД: Там было написано, что удостоверяется, что Валентин, это имя новорожденного, является сыном солдатской дочери Евдокии Михайловны Ивановой, а моей фамилии не было.

ВЫШИНСКИЙ: А паспорт какой-нибудь был?

АРНОЛЬД: Мне было 13 лет только. По метрическому свидетельству меня определили на фабрику.

ВЫШИНСКИЙ: Как сын<а>  Ивановой?

АРНОЛЬД: Нет, как Васильева, потому что школьные документы были на Васильева, а в метрике было сказано Валентин, а фамилии никакой.

ВЫШИНСКИЙ: А фамилия матери Иванова?

АРНОЛЬД: Да.

Я стал работать на этой фабрике учеником обойщика. Мебельно-декоративная была фабрика.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько лет прожили в Ленинграде?

АРНОЛЬД: Два года.

ВЫШИНСКИЙ: Скольких лет уехали?

АРНОЛЬД: Мне шел 16-тый год.

ВЫШИНСКИЙ: Куда поехали?

АРНОЛЬД: Я поехал в Финляндию, в Выборг.

ВЫШИНСКИЙ: К дедушке?

АРНОЛЬД: Дедушка был померши. Стал жить у дяди. Стал работать на мебельной фабрике.

ВЫШИНСКИЙ: Как Васильев?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько времени пробыли у дяди?

АРНОЛЬД: Недолго. Поехал в Гельсингфорс.

ВЫШИНСКИЙ: Почему поехали в Гельсингфорс?

АРНОЛЬД: Потому что хотел работать на большой фабрике и заработать больше.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, по нужде поехали?

АРНОЛЬД: По нужде.

ВЫШИНСКИЙ: В Гельсингфорс?

АРНОЛЬД: В Гельсингфорс.

ВЫШИНСКИЙ: Что там стали делать?

АРНОЛЬД: На мебельной фабрике стал работать.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько времени там работали? 

АРНОЛЬД: Полтора года.

ВЫШИНСКИЙ: Потом?

АРНОЛЬД: Здесь я познакомился с ребятами, большая часть финнов была, русских никого не было. Я пожелал съездить в Германию.

ВЫШИНСКИЙ: Почему пожелали съездить в Германию?

АРНОЛЬД: В Финляндии живут люди, стремятся к морю, я тоже пожелал повидать морскую жизнь. Не желал довольствоваться одной Финляндией. Захотел поехать за границу, попытать счастья там.

ВЫШИНСКИЙ: Сначала в Выборге тесно стало – решили поехать в Гельсингфорс, потом в Гельсингфорсе тесно стало – решили поехать в Германию. Как это осуществили?         .

АРНОЛЬД: Очень просто. Договорился с товарищем, он дал паспорт заграничный.

ВЫШИНСКИЙ: У него был паспорт заграничный?

АРНОЛЬД: Он только что выхлопотал, но не поехал.

ВЫШИНСКИЙ: И уступил Вам его?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Как фамилия была?

АРНОЛЬД: Его фамилия была Карл Раск [1].

ВЫШИНСКИЙ: Сначала Васильев, потом между Васильевым и Ивановым, потом Карл Раск.

АРНОЛЬД: Иванов никогда фамилии не было, это по матери.

ВЫШИНСКИЙ: Но по матери, мать-то вам не кто-нибудь. Под именем Раска поехали куда?

АРНОЛЬД: Я нанялся юнгой на одно из судов, плавающих между Гельсингфорсом и <…> [2]. Приехал в Любек, в Германии. Там недолго пробыл, дня два-три-четыре. Поехал в Гамбург, потому что там большие мебельные мастерские. Но работы там не достал и проработал три-четыре месяца в гараже.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько лет было?

АРНОЛЬД: Девятнадцать.

ВЫШИНСКИЙ: Фамилия Карл Раск?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше?

АРНОЛЬД: Заработал немного денег. У меня была с малолетства мечта добраться до Америки…

ВЫШИНСКИЙ: Значит, Германия мала стала?

АРНОЛЬД: Не то, что мала…

ВЫШИНСКИЙ: Так выходит. Сначала в Выборге тесно, затем в Гельсингфорсе тесно, в Германии тесно, в Америку захотели.

АРНОЛЬД: Это не то, что тесно, а нужда заставляла.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, из-за нужды, а вы говорите интерес был к Америке с детства.

АРНОЛЬД: Я мечтал быть с детства в Америке.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше?

АРНОЛЬД: Я поехал в Роттердам в Голландии, но не добрался.

ВЫШИНСКИЙ: Под какой фамилией?

АРНОЛЬД: Раск.

ВЫШИНСКИЙ: Добрались куда?

АРНОЛЬД: До границы, станция Рейн, здесь меня задержала полиция. 

Там как раз задержали большое количество русских, которые эмигрировали из России.

ВЫШИНСКИЙ: Почему вы считались русским, если у вас паспорт был на Раска? Какие у вас документы были, что вы русский?

АРНОЛЬД: У меня по документам было, что я финн.

ВЫШИНСКИЙ: Почему же русский, если финн?

АРНОЛЬД: Все время [3] это русским подданным считалось.

ВЫШИНСКИЙ: И что же дальше было?

АРНОЛЬД: Меня по этапу вернули обратно.

ВЫШИНСКИЙ: Куда обратно?

АРНОЛЬД: В Россию.

ВЫШИНСКИЙ: Куда же прибыли в Россию?

АРНОЛЬД: Я приехал… Раньше я не мог точно восстановить в памяти, а сейчас я точно восстановил в памяти. Если вам покажется немного ненормальным, но я говорю точно, определенно. Я через всю Германию приехал на станцию Вержболово, затем в Ленинград и оттуда вернулся в Выборг.

ВЫШИНСКИЙ: Все еще Раск?

АРНОЛЬД: Все еще Раск.

ВЫШИНСКИЙ: В каком году это было?

АРНОЛЬД: Это было в начале 1913 г. Я в Выборге некоторое время поработал, а потом поехал обратно в Гельсингфорс. В Выборге я работал до 1914 г., приехал в Гельсингфорс, поступил в Свеаборгский порт работать под фамилией Васильева, а Раска пока положил в карман (в зале смех).

ВЫШИНСКИЙ: Почему вам Раск не понравился?

АРНОЛЬД: Потому, что я ведь в Выборге, меня ведь все знают тем, и поэтому Раском уже нельзя быть.

ВЫШИНСКИЙ: Как так все знают? Сколько населения было в Выборге?

АРНОЛЬД: Не более 15-20 тысяч раньше.

ВЫШИНСКИЙ: Вы плохо считаете?

АРНОЛЬД: Может быть, и больше.

ВЫШИНСКИЙ: Но, во всяком случае, вы были личность известная там?

АРНОЛЬД: Раск не был известен.

ВЫШИНСКИЙ: А Васильев?

АРНОЛЬД: А Васильев был известен, потому что в церкви было много народа, а я ходил в церковь.

ВЫШИНСКИЙ: Вы церковником что ли были?

АРНОЛЬД: Я жил при церкви.

ВЫШИНСКИЙ: Вы говорили, что учились?

АРНОЛЬД: Я учился в Выборге.

ВЫШИНСКИЙ: Так вот, вы Раска положили в карман и опять <как> Васильев появились в Выборге. Долго вы в этот раз пробыли в Выборге под фамилией Васильева?

АРНОЛЬД: Я проработал здесь до начала 1914 г. и потом приехал в Гельсингфорс и стал работал в Свеаборгском порту. Когда началась война, я работал в Свеаборгском порту, приехал обратно в Выборг. На войну меня еще не призывали, я работал в окопах. Когда война началась, то началось сооружение окопов в Выборге. Я работал в окопах вместе с дядей. Проработав некоторое время, я узнал, что через некоторое время придется в армию идти, и у меня опять явилась мысль, что надо удрать из Финляндии. Работая недавно [4] в Выборге, я так и сделал. Имея документ в кармане, я приехал в Гельсингфорс, потом взял штамп в полиции.

ВЫШИНСКИЙ: Как это – взяли штамп в полиции?

АРНОЛЬД: Пришел и заявил, что еду опять за границу, и все. Я по-фински чисто говорил. Отправился я в Териоки в Швецию и из Швеции попал в Норвегию.

ВЫШИНСКИЙ: У вас паспорт на имя Раска был заграничный?

АРНОЛЬД: Заграничный,

ВЫШИНСКИЙ: Бессрочный?

АРНОЛЬД: На 5 лет.

ВЫШИНСКИЙ: Так что вы опять очутились за границей?

АРНОЛЬД: Да, я очутился в Норвегии.

ВЫШИНСКИЙ: Что же дальше?

АРНОЛЬД: Далее я поступил на шведское судно, сделал рейс в Англию, потом, когда я ехал из Англии, я три дня в плену сидел в Германии, потому что германцы задерживали судна скандинавские, выгружали и потом отпускали к себе в Швецию. Я пробыл три дня в плену, потом меня отпустили, и мы приехали в Стокгольм.

ВЫШИНСКИЙ: Когда это было?

АРНОЛЬД: Это было в начале 1915 г.

Я приехал в Стокгольм, и оттуда мне хотелось поехать в Выборг к своему дяде. Думаю, там нас все знают и будут считать меня дезертиром. Я поехал к своему дяде. Приехал в Выборг на рыбацком судне. Приехал, дядя мне и говорит, что надо в армию идти. Сейчас же мне выдали документ на Васильева с фотографической карточкой, на которой была надпись, что предъявителем сего является то лицо, которое показано в документе – Васильев. С этим документом я пошел призываться в армию. Так как я опоздал призываться, я был принят в Ленинграде и назначен в казармы Александра III-го на Малой Охте. Здесь я пробыл месяца полтора, мне не понравилась солдатская служба (в зале смех). Вообще, я не хотел воевать, поэтому я удрал из армии, но не в Выборг, а в Гельсингфорс. Теперь, видя, что в солдатах плохо, я решил окончательно уехать и поехал в Гельсингфорс с одним товарищем. Но второй товарищ, Аймо Кюльпенен [5], меня выдал, и ночью меня арестовали и отправили по этапу в Ленинград. В Ленинграде я был под надзором команды [6], и меня судили военно-полевым судом и дали 6 месяцев дисциплинарного взыскания.

После окончания наказания я был послан с первой же ротой на позиции и попал под Ригой в местечко Штоцмансгоф. Здесь я захворал воспалением легких и был примерно только с месяц на фронте, потом попал в тыл.

ВЫШИНСКИЙ: Почему вы на предварительном следствии рассказывали не так, как сейчас рассказываете?

АРНОЛЬД: Видите ли, мне очень трудно припомнить, потому что в моей биографии было столько похождений (в зале смех).

ВЫШИНСКИЙ: Давайте разберемся по очереди. Вы до 1913 года выезжали в Финляндию?

АРНОЛЬД: Я ведь в предварительном следствии…

ВЫШИНСКИЙ: Нет, вы отвечайте на вопрос. Вы выезжали в Финляндию в 1913 году?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Под каким именем?

АРНОЛЬД: Я вам сказал, что Карл Раск идет до 1916 года.

ВЫШИНСКИЙ: Вот на предварительном следствии 13 сентября вы говорили, что вторично за границу вы выехали под фамилией Аймо Кюльпенен [7]. Это было?

АРНОЛЬД: Это очень трудно восстановить.

ВЫШИНСКИЙ: Когда вы говорили правду? На предварительном следствии или сейчас?

АРНОЛЬД: Сейчас я все припомнил.

ВЫШИНСКИЙ: Вы взялись восстановить и все напутали. Где же гарантия, что вы сейчас говорите правду? Дальше, вы говорили на допросе в Прокуратуре Союза тоже совершенно иное, что по матери ваша фамилия была Иванов, а фамилия Васильева была вам присвоена по крестному отцу, но это совпадает, а по матери?

АРНОЛЬД: Я по матери фамилию не признаю, но по матери была такая фамилия.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше, метрики были на Иванова.

АРНОЛЬД: Нет, там было написано – сын солдатской матери Иванов.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы Иванов?

АРНОЛЬД: (Молчит).

ВЫШИНСКИЙ: Дальше, до революции… когда у нас была революция? 

АРНОЛЬД: В 1917 году.

ВЫШИНСКИЙ: До революции, на следствии вы сказали, что занимались бродяжническом, верно это?

АРНОЛЬД: Верно, это и по моей биографии чувствуется (в зале смех).

ВЫШИНСКИЙ: Дальше, вы говорите, что поступили в 18-й Сибирский полк, в котором и служили. Вы об этом сказали?

АРНОЛЬД: Я же вам сказал, что был послан под Ригу, но вы не дали мне закончить, я служил там в 13-м Сибирском полку.

ВЫШИНСКИЙ: И вы бежали из 13-го Сибирского полка?

АРНОЛЬД: Я бежал не из 13-го Сибирского полка.

ВЫШИНСКИЙ: Вы когда были в 13-м Сибирском полку: после суда или до суда?

АРНОЛЬД: После суда, а до суда я в 13-м Сибирском полку не был. Может быть, у вас ошибка вкралась…

ВЫШИНСКИЙ: Конечно, трудно ссылаться сейчас на то, что вы читали и что вы подписывали.

АРНОЛЬД: Я подписывал, думал, что вы поставили правильно там. 

ВЫШИНСКИЙ: Значит, выходит, я виноват в этой путанице? 

АРНОЛЬД: У вас вышла ошибка. Я говорил, что в Ленинграде я был в казармах Александра 3-го.

ВЫШИНСКИЙ: В ваших показаниях сказано иначе.

АРНОЛЬД: Прочтите, пожалуйста.

ВЫШИНСКИЙ: Хорошо, еще раз прочитаю: “В 1915 году я поступил на службу в армию. Служил в 13-м Сибирском полку. Фамилия командира полка была Иванов…”

АРНОЛЬД: У вас не записано, что я первый раз дезертировал. Ведь я два раза дезертировал.

ВЫШИНСКИЙ: Нет, тут этого не сказано.

АРНОЛЬД: А вот теперь я дополняю.

ВЫШИНСКИЙ: Я и говорю, что теперь у нас дополнения появляются. 

АРНОЛЬД: В первый раз я попал в Александровские казармы… 

ВЫШИНСКИЙ: И что с вами сделали?

АРНОЛЬД: Как новобранца меня учили всевозможным приемам. Я, не доучившись, убежал в Финляндию, был пойман и прислан обратно в Александровские казармы. Когда был пойман, находился в поднадзорной команде в ожидании суда.

ВЫШИНСКИЙ: Присудили и…?

АРНОЛЬД: Присудили и отправили в 13-й Сибирский полк с маршевой ротой.

ВЫШИНСКИЙ: Видите, это уже не то, что вы рассказывали. Прибыли вы в полк?

АРНОЛЬД: Прибыли

ВЫШИНСКИЙ: Фамилия командира полка – Иванов?

АРНОЛЬД: Правильно, Иванов.

ВЫШИНСКИЙ: А фамилия ротного – Васильев?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А вы писали: “Фамилию командира роты не помню”.

АРНОЛЬД: Я вам потом говорил, но вы забыли.

ВЫШИНСКИЙ: Нет, подсудимый Арнольд, вы не такой простой, каким вы хотите показаться. Вы умеете подавать заявления с исправлениями ошибок, которые допускают подсудимые. Вы подавали заявление суду, что тут называется фамилия Арнольдова, а вы просите разъяснить, что вы не Арнольдов, а Арнольд.

Значит, фамилию командира роты не помните. Или вспомнили? 

АРНОЛЬД: Раньше не помнил, а потом вспомнил. Я еще тогда сказал, и вы даже удивились: “Тоже Васильев?” Я говорю: “Да”.

ВЫШИНСКИЙ: А фельдфебелем кто был?

АРНОЛЬД: Не помню.

ВЫШИНСКИЙ: Странно. Уж кого-кого, а фельдфебеля можно скорее помнить, чем командира полка.

Что же потом было? Были вы в полку?

АРНОЛЬД: Был.

ВЫШИНСКИЙ: На фронте?

АРНОЛЬД: На фронте.

ВЫШИНСКИЙ: А потом?

АРНОЛЬД: А потом меня отправив в тыл.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько времени вы на фронте были?

АРНОЛЬД: Месяц или два, точно не помню.

ВЫШИНСКИЙ: Точно помните место, где вы были?

АРНОЛЬД: В районе Штоцмансгоф.

ВЫШИНСКИЙ: Близко фронт проходил?

АРНОЛЬД: Да, тут же, на самой реке фронт был.

ВЫШИНСКИЙ: Тут и бои шли, где вы были? Перестрелки были?

АРНОЛЬД: Были.

ВЫШИНСКИЙ: В перестрелках вы участвовали?

АРНОЛЬД: Участвовал.

ВЫШИНСКИЙ: В боях участвовали?

АРНОЛЬД: В атаку не ходил, а в перестрелке участвовал.

ВЫШИНСКИЙ: Почему же вы на следствии говорили, что вы в боях не участвовали?

АРНОЛЬД: Потому, что я называю бой, когда ходят в атаку.

ВЫШИНСКИЙ: Почему именно если в атаку, так это бой, а если не идешь в атаку, но участвуешь в перестрелках, то это не бой? Словом, скажите, когда вы говорили правду: теперь или тогда?

АРНОЛЬД: И сейчас, и тогда. Сначала я говорил, что в боях я не участвовал, так как в атаку не ходил, но когда Вы мне разъяснили, что перестрелка – это тоже бой, тогда я сказал, что в таком случае я в боях участвовал.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, участвовали?

АРНОЛЬД: Значит, участвовал.

ВЫШИНСКИЙ: Ну ладно. Попали вы в лазарет. Это был какой год?

АРНОЛЬД: Это был 1915 год, конец 1915 года.

ВЫШИНСКИЙ: Под какой фамилией вы тогда были?

АРНОЛЬД: Это даже было в начале 1916 года.

ВЫШИНСКИЙ: Под какой фамилией?

АРНОЛЬД: Под фамилией Васильев.

ВЫШИНСКИЙ: А почему на следствии вы говорили, что в 1916 году вы поступили на работу под фамилией Кюльпенен?

АРНОЛЬД: Да ведь я сейчас еще в армии, я еще не приехал, вот подождите, когда приеду, тогда у меня будет фамилия уже не Васильев, а Кюльпенен (общий смех).

ВЫШИНСКИЙ: Я спрашиваю Вас, какая у вас была фамилия в 1916 году? Вы сейчас говорите – Васильев. Почему вы раньше на следствии говорили, что в конце 1916 года вы поступили на работу под фамилией Кюльпенен?

АРНОЛЬД: Правильно. В начале 1916 года я был еще в армии и был под фамилией Васильев, а в конце 1916 года я поступал на работу уже под фамилией Кюльпенен.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, в конце 1916 года Вы уже носили фамилию Кюльпенен?  

АРНОЛЬД: Нет, вы уж по порядку идите, а то Вы сразу перескакиваете, и остаются незаполненные промежутки… (общий смех).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Подсудимый Арнольд. Я призывая вас к порядку. Отвечайте по порядку на вопросы гражданина Прокурора.

АРНОЛЬД: Я и отвечав по порядку, но гражданин Прокурор сам перескакивает… (смех).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Разъясняю вам еще раз, что прокурор задает вопросы, а вы потрудитесь отвечать на них в том порядке, в каком он их вам задает. 

АРНОЛЬД: Слушаюсь. Извиняюсь.

ВЫШИНСКИЙ: Я понимаю, подсудимый Арнольд, вам, конечно, неудобно, что промежутки остаются. У вас что – для каждого промежутка своя фамилия была? (Смех).

АРНОЛЬД: Нет, но два-три месяца имеют огромную роль в моей жизни.

ВЫШИНСКИЙ: Вы предпочитаете, чтобы я вам задавал вопросы по порядку, чтобы не было в вашей биографии промежутков?

АРНОЛЬД: Вы уж ведите допрос, как вы желаете. Я извиняюсь, что я вас потревожил.

ВЫШИНСКИЙ: Так вот, значит, что же в конце концов выясняется? Вы в 1915 году попали на фронт под фамилией Васильева. Сколько вы там месяцев пробыли? Пару, что ли?

АРНОЛЬД: Так примерно несколько месяцев.

ВЫШИНСКИЙ: Потом вы заболели или дезертировали?

АРНОЛЬД: Нет, я сперва заболел, попал в полевой госпиталь, потом приехал в Москву, тут меня Залесский переслал в лазарет, и из лазарета я попал в Нижний Новгород.

ВЫШИНСКИЙ: Как попали?

АРНОЛЬД: Когда я выздоровел, меня послали в Нижний Новгород.

ВЫШИНСКИЙ: Почему вас послали не на фронт, а в Нижний Новгород? 

АРНОЛЬД: Не знаю, такие уж тогда порядки были.

ВЫШИНСКИЙ: Порядки тогда были такие, что как только человек выздоравливал, его посылали опять на фонт, а у вас наоборот получилось.

АРНОЛЬД: Ну, не знаю, как получилось, но я попал в Нижний Новгород. Там я пробыл две недели, потом там начали собирать в Латышский батальон. Я изъявил желание и попал в Латышский батальон в г. Юрьев.

ВЫШИНСКИЙ: Зачем вы попали в Латышский батальон? Вы разве латыш?

АРНОЛЬД: Потому что у меня была мысль опять удрать из армии, и поэтому я перебирался поближе к Ленинграду.

ВЫШИНСКИЙ: Зачем же для этого было идти в Латышский батальон, ведь вы могли сами прямо поехать в Ленинград. В Нижний Новгород вы сами поехали?

АРНОЛЬД: Нет, меня туда назначили.

ВЫШИНСКИЙ: Кем назначили?

АРНОЛЬД: Из лазарета была записка. 

ВЫШИНСКИЙ: Куда записка адресована была? Кем и в какое учреждение?

АРНОЛЬД: Я уж не помню, в казармы куда-то. 

ВЫШИНСКИЙ: И вот вы прибыли в казармы?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы были на военной службе?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Как солдат?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: И в форме солдатской?

АРНОЛЬД: Да, даже ефрейтором еще.

ВЫШИНСКИЙ: Когда же вы успели ефрейтора получить?

АРНОЛЬД: Дорогой нашил себе. (Смех).

ВЫШИНСКИЙ: Значит вы ефрейтора нарочно себе нашили?

АРНОЛЬД: Да (смех в зале).

ВЫШИНСКИЙ: Почему не сделали большего чина?

АРНОЛЬД: С большим чином боялся, что не справляюсь (смех в зале).

ВЫШИНСКИЙ: Но с чином ефрейтора – справились.

АРНОЛЬД: Справился.

ВЫШИНСКИЙ: Что же вы делали, чтобы справиться с чином ефрейтора?

АРНОЛЬД: Я приехал в Нижний-Новгород и потом, когда выздоровел, меня назначили, нет, не назначили, а спрашивали, кто желает ехать в Латышский батальон. Я изъявил желание и поехал.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы поехали?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: В каком чине вы поехали – ефрейтором? 

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: В документах говорится, что не успели выписать.

АРНОЛЬД: Да, там было написано, что ефрейтор.

ВЫШИНСКИЙ: То есть сделали подложные документы?

АРНОЛЬД: Да, конечно.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, вы по подложным документам попали в латышский батальон в чине ефрейтора?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Куда он пошел, этот латышский батальон?

АРНОЛЬД: Второй латышский батальон переслали в гор. Юрьев, и здесь я был назначен в учебную команду и занимался с новобранцами.

ВЫШИНСКИЙ: Как же вы могли обучать других? Что вы сами знали?

АРНОЛЬД: То, что прочитаешь или знаешь раньше, то можешь знать и вперед.

ВЫШИНСКИЙ: Откуда вы знали что-нибудь? Ведь вы были больше в лазаретах и в бегах.

АРНОЛЬД: Да, но что слышишь и видишь, то запомнишь. Все, что я говорю, я говорю чистосердечную правду.

ВЫШИНСКИЙ: Нельзя поверить тому, что вы, заболев и попав в лазарет, потом попали в батальон, и вас назначают вдруг обучать новобранцев, или вы умели просто сманеврировать как-то, чтобы пыль в глаза пустить? 

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы не обучали, а делали вид, что обучали?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Когда это было и где?

АРНОЛЬД: Это было в конце 1915 г. или в начале 1916 г.

ВЫШИНСКИЙ: Так как каждый месяц для вас дорог, то изложите, когда и как это было, а то опять будут меня обвинять?

АРНОЛЬД: Это было в конце 1915 г., примерно, в ноябре-декабре.

ВЫШИНСКИЙ: Где же вы находились с этим стрелковым батальоном?

АРНОЛЬД: В городе Юрьеве.

ВЫШИНСКИЙ: В конце 1915 г., примерно в октябре-ноябре мес<яце>?

АРНОЛЬД: Да, в ноябре-декабре в 1916, виноват, в 1915 г. Здесь я прослужил до начала 1916 г.

ВЫШИНСКИЙ: Что случилось с вами потом?

АРНОЛЬД: Потом в августе я получил отпуск и поехал в Финляндию.

ВЫШИНСКИЙ: А потом больше не возвратились. Почему же вы показывали на предварительном следствии у меня в Прокуратуре Союза и в НКВД неправильно? Вы подтвердили, что в октябре-ноябре 1915 г. были в Юрьеве, в стрелковом латышском батальоне, прослужили до начала 16 года и потом отправилась в Финляндию.

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А из Финляндии куда вы девались?

АРНОЛЬД: Здесь я переменил фамилию на Аймо [8] Кюльпенен, а старую забросил совсем и приехал обратно в Минск уже переводчиком в инженерно-строительную дружину Западного фонта Земгор.

ВЫШИНСКИЙ: Почему же вы писали еще на предварительном следствии: “Должен добавить (вы считали необходимым даже добавить), что еще в 1915 г. я бежал из полка Финляндского, но был пойман и предан военному суду”.

АРНОЛЬД: Это была ошибка.

ВЫШИНСКИЙ: Опять ошибка? Вы запутались.

АРНОЛЬД: Тут трудно установить по месяцам.

ВЫШИНСКИЙ: Вы сами установили, что в 1915 г. прибыли в стрелковый батальон, пробыли до 16 года, потом отправились в Финляндию, переменили себе паспорт на новый под фамилией Кюльпенен и уехали, а здесь вы пишете: “В 1915 г. бежал из полка, был пойман и предан суду”.

АРНОЛЬД: Это в начале года. Оно так и выходит.

ВЫШИНСКИЙ: Вы говорили, что в начале года вы были в Нижнем, там записались в стрелковый батальон, что сделали из себя ефрейтора, затем поехали в Юрьев. Вот что было в течение года. Путаете. Значит, приняли новую фамилию Аймо Кюльпенен?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Как получили этот документ?

АРНОЛЬД: Я этого товарища хорошо знал. Это был мой товарищ.

ВЫШИНСКИЙ: Ну и что же?

АРНОЛЬД: Пошел в их пасторскую канцелярию, представил свидетельство и сказал, что мне нужна метрика.

ВЫШИНСКИЙ: С его согласия?

АРНОЛЬД: Он не знал.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, тогда вы говорили, что получили метрику мошенническим путем, это правильно?

АРНОЛЬД: Я не знаю, при чем тут мошенничество. Он меня выдал, когда я пошел в армию, а я решил, что это небольшая отплата, если я использовал его документ (Смех в зале).

ВЫШИНСКИЙ: Вы взяли его документ обманом путем?

АРНОЛЬД: Обманным. Он меня выдал честно, а я взял обманным? 

ВЫШИНСКИЙ: Отомстили ему?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Кстати, это было вам выгодно.

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: И вы с этим паспортом куда отправились?

АРНОЛЬД: В Минск переводчиком.

ВЫШИНСКИЙ: Какого языка?

АРНОЛЬД: Финского.

ВЫШИНСКИЙ: А затем?

АРНОЛЬД: Затем был делопроизводителем стола статистики, потом захворал вторично и ушел.

ВЫШИНСКИЙ: Куда?

АРНОЛЬД: Уехал во Владивосток (Смех в зале).

ВЫШИНСКИЙ: Но а как же во Владивосток добрались [9]?

АРНОЛЬД: По железнодорожному литеру воинскому. 

ВЫШИНСКИЙ: Где достали?

АРНОЛЬД: В Управлении Западного фронта, присвоил несколько штук.

ВЫШИНСКИЙ: Похитили?

АРНОЛЬД: Да, да.

ВЫШИНСКИЙ: Вы что, хранили эти бланки литерные?

АРНОЛЬД: Это уже в 17 году было, как раз перед поездкой.

ВЫШИНСКИЙ: После революции или перед?

АРНОЛЬД: После февральской революции.

ВЫШИНСКИЙ: После февральской революции вы украли несколько литеров?

АРНОЛЬД: Да. 

ВЫШИНСКИЙ: И на эти литера уехали?

АРНОЛЬД: Уехал.

ВЫШИНСКИЙ: Литера надо заполнять.

АРНОЛЬД: По-русски я писать умею хорошо.

ВЫШИНСКИЙ: А подписи?

АРНОЛЬД: А подписи там были.

ВЫШИНСКИЙ: Готовые уже лежали, и подписи сделаны?

АРНОЛЬД: Давали документы все подписанные, только надо было заполнять.

ВЫШИНСКИЙ: Надо было только подпись сделать?

АРНОЛЬД: Я подпись сделал, когда поехал

ВЫШИНСКИЙ: Сделали?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Украли и подделали?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Потом поехали?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Ради чего?

АРНОЛЬД: Ради того, чтобы уйти от фронта подальше. 

ВЫШИНСКИЙ: Ради того, чтобы уйти от фронта, ушли куда?

АРНОЛЬД: Во Владивосток. Во Владивостоке нанялся кочегаром на судно “Тула”.

ВЫШИНСКИЙ: Под какой фамилией?

АРНОЛЬД: Аймо Кюльпенен.

ВЫШИНСКИЙ: И поехали?

АРНОЛЬД: Поехал. Сделал рейс Камчатка-Япония и обратно во Владивосток. Потом поехал из Владивостока в Архангельск. 

ВЫШИНСКИЙ: Нет.

АРНОЛЬД: Я хотел ехать в Ленинград, но попал в Архангельск.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, из Владивостока поехали в Ленинград, а из Ленинграда поехали в Архангельск?

АРНОЛЬД: Правильно.

ВЫШИНСКИЙ: Расскажите, какой год был?

АРНОЛЬД: 17-ый год, август месяц.

ВЫШИНСКИЙ: Власть какая была?

АРНОЛЬД: Я не понимал какая власть, не разбирался.

ВЫШИНСКИЙ: Как же так – революция прошла, а вы не разбирались. Белые, красные?

АРНОЛЬД: Белая власть.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, понимали?

АРНОЛЬД: В царской форме ходили, как не понимать.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, белая власть?

АРНОЛЬД: Белая.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше что делали?

АРНОЛЬД: У меня был товарищ, финн, который умел говорить по-английски. Мы пошли в американское консульство и поступили на американское судно.

ВЫШИНСКИЙ: Как вас приняли на американское судно?

АРНОЛЬД: У меня документ финский на фамилию Кюльпенен, меня приняли без всякой задержки.

ВЫШИНСКИЙ: Вы поехали?

АРНОЛЬД: Поехали.

ВЫШИНСКИЙ: Там вас не изловили? Ведь ваш возраст на фронт посылали?

АРНОЛЬД: Нас пришли арестовать, когда мы были уже на судне, но капитан не дал.

ВЫШИНСКИЙ: Не арестовали вас?

АРНОЛЬД: Капитан не отдал. Когда будут на суше – берите, а на судне не отдам.

ВЫШИНСКИЙ: Капитан был хозяином?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше?

АРНОЛЬД: Я приехал в Гренландию. Из Гренландии в Нью-Йорк.

ВЫШИНСКИЙ: Под фамилией? 

АРНОЛЬД: Аймо Кюльпенен.

ВЫШИНСКИЙ: В Нью-Йорке что начали делать?

АРНОЛЬД: В Нью-Йорке несколько дней пробыли, попали в армию.

ВЫШИНСКИЙ: Как в армию?

АРНОЛЬД: В американскую армию.

ВЫШИНСКИЙ: Почему?

АРНОЛЬД: Потому что забрали.

ВЫШИНСКИЙ: Как забрали? Вы же русский подданный?

АРНОЛЬД: (молчит…)         

ВЫШИНСКИЙ: Но вы в этом не разбирались?

АРНОЛЬД: Я не разбирался, товарищ разбирался. Мы попали на 20-ую улицу, дали ночлежку, оказалось, что это дом армии и флота. Нас там и завербовали.

ВЫШИНСКИЙ: В качестве кого?

АРНОЛЬД: В качестве новобранцев-солдат. 

ВЫШИНСКИЙ: Вы там не ефрейтором были?

АРНОЛЬД: Нет, я по-английски не говорил.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько же времени вы были в американской армии?

АРНОЛЬД: Я всего был в первый раз 1 год, а потом я был уволен. 

ВЫШИНСКИЙ: Потом-то мы дойдем до потом. Вы приехали в начале 1918 г.?

АРНОЛЬД: В конце 1917 г.

ВЫШИНСКИЙ: В конце 1917 г. приехали в Нью-Йорк и попали в американскую армию?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько вы там пробыли?

АРНОЛЬД: В американской армии я пробыл в первый раз 1 год ровно.

ВЫШИНСКИЙ: До конца 1918 г.?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Под какой фамилией?

АРНОЛЬД: Аймо Кюльпенен. В тот момент, когда нас принимали в армию, нас натурализовали, перевели в американское гражданство. 

ВЫШИНСКИЙ: Против вашего желания?

АРНОЛЬД: Да, с моего желания.

ВЫШИНСКИЙ: С вашего желания?

АРНОЛЬД: Зачем? Раз я в армии, в каждой армии солдат должен быть подданным той страны…

ВЫШИНСКИЙ: С вашего желания или против вашего желания?

АРНОЛЬД: С моего желания. И в тот момент я переменил фамилию на Валентин Арнольд.

ВЫШИНСКИЙ: На что?

АРНОЛЬД: Когда записывали в прием в гражданство, я в этот момент попросил, чтобы мне переменили фамилию с Аймо Кюльпенен на Валентин Арнольд.

ВЫШИНСКИЙ: Вот тогда вы стали Арнольдом?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Чтобы придать себе американский вид?

АРНОЛЬД: Да, потому что два человека под одной фамилией жить не могут.

ВЫШИНСКИЙ: Под какой?

АРНОЛЬД: Ведь Кюльпенен-то остался еще в Финляндии (в зале смех).

ВЫШИНСКИЙ: Вы там в тюрьме сидели?

АРНОЛЬД: Сидел.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько времени?

АРНОЛЬД: Месяцев пять-шесть.

ВЫШИНСКИЙ: Почему?

АРНОЛЬД: Я был заподозрен в присвоении казенного имущества (в зале смех).

ВЫШИНСКИЙ: Значит, когда вы приехали в Америку, то сразу вас забрали в армию? Так?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А потом вы из армии попали в тюрьму?

АРНОЛЬД: Нет, это было в 1922 г., когда я попал в тюрьму. 

ВЫШИНСКИЙ: Второй раз? А я вас про первый раз спрашиваю?

АРНОЛЬД: Нет, я первый раз не был в тюрьме.

ВЫШИНСКИЙ: Первый раз в тюрьме не были?

АРНОЛЬД: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Вот прослужили в армии, а потом куда девались?

АРНОЛЬД: Я демобилизовался.

ВЫШИНСКИЙ: Поступили в армию, прослужили, дали вам фамилию…

АРНОЛЬД: Война кончилась, и меня демобилизовали.

ВЫШИНСКИЙ: Куда же вы девались?

АРНОЛЬД: Я хотел поехать в Финляндию обратно.

ВЫШИНСКИЙ: С какими документами?

АРНОЛЬД: Еще у меня документа на Арнольда не было, потому что я должен был это получить после.

ВЫШИНСКИЙ: Как же вы сказали, что вам выдали документ на Арнольда?

АРНОЛЬД: Мне гражданство было оформлено в 1918 г.

ВЫШИНСКИЙ: У вас документ на Арнольда был?

АРНОЛЬД: Нет, еще не было. Первый документ на Арнольда я получил в то время – я не знаю, есть ли документ у следствия, – там есть переписка в части того, когда я в американской армии был во второй раз, это было только через 4 года.

ВЫШИНСКИЙ: А я про первый раз спрашиваю. Вы первый раз попали в армию в конце 1917 г. под фамилией Аймо Кюльпенен и служили до конца 1918 г.?

АРНОЛЬД: До начала 1919 г.

ВЫШИНСКИЙ: Даже до начала 1919 г.? Под фамилией Аймо Кюльпенен?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: В это время вы приняли фамилию Арнольда?

АРНОЛЬД: Уже у меня фамилия была переменена, но эти документы я еще не получил в то время.

ВЫШИНСКИЙ: Вы демобилизовались в начале 1919 г. и поехали в Финляндию. Верно это или нет?

АРНОЛЬД: Нет, я не поехал в Финляндию. Я хотел поехать. 

ВЫШИНСКИЙ: По каким документам?

АРНОЛЬД: По Аймо Кюльпенен.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, у вас были документы на Аймо Кюльпенен?

АРНОЛЬД: Да, старый документ еще хранился.

ВЫШИНСКИЙ: Вы приняли новое имя Арнольд?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А старый документ хранился на всякий случай? 

АРНОЛЬД: Старый хранился на всякий случай.

ВЫШИНСКИЙ: Вот я про это и говорю. И вот вам теперь представилась возможность ехать в Финляндию, и вы решили поехать. Попали вы в Финляндию?

АРНОЛЬД: Я попал не в Финляндию, а в Южную Америку. 

ВЫШИНСКИЙ: Как вы попали туда? Нечаянно?

АРНОЛЬД: Я нанялся парусником на парусное судно “Виконте”. Капитан говорил, что судно поедет в Данию, а на самом деле капитан этого судна говорит, что он едет в Южную Америку, потому что на европейское судно не набирают команду. Поскольку судно идет в Европу, я решил поступить туда, но попал в Южную Америку, Буэнос-Айрес, там я работал в союзе.

ВЫШИНСКИЙ: В каком союзе?

АРНОЛЬД: Марен-транспортный союз. Потом нанялся на американское судно и приехал в Скотландию, но в Скотландии мне консул сказал, что вам придется ехать обратно, и я поехал в Нью-Йорк в 1920 году в январе месяце, а оттуда попал обратно в армию.

ВЫШИНСКИЙ: Как это так, попали обратно в армию?

АРНОЛЬД: Пока я уезжал, мне оформляли документы на Арнольда, когда я приехал, я здесь получил документы и национальность.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, пока вы ездили, там вам оформляли, приехали и все готовым получили? Так это все было?

АРНОЛЬД: Так.

ВЫШИНСКИЙ: Больно гладко выходит. Значит, Арнольд с 1920 года, и тут же вы попали в тюрьму? Сколько раз вы были в тюрьме?

АРНОЛЬД: Два раза.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько лет вы пробыли в армии?

АРНОЛЬД: 3 года: с 1920 по 1923 год.

ВЫШИНСКИЙ: В качестве кого, в каком чине?

АРНОЛЬД: Я получил увольнение из армии в чине сержанта.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше.

АРНОЛЬД: В феврале месяце я поехал в Лос-Анжелес в Калифорнию.

ВЫШИНСКИЙ: В тюрьме здесь были?

АРНОЛЬД: Это было в армии.

ВЫШИНСКИЙ: Как вы служили и были в тюрьме?

АРНОЛЬД: Я был в армии и сидел 6 месяцев. Я в армии служил и в тюрьме сидел.

ВЫШИНСКИЙ: Второй раз когда попали в тюрьму?

АРНОЛЬД: Второй раз я не был в тюрьме, я был комендантом.

ВЫШИНСКИЙ: А как же вы только что сказали, что два раза были в тюрьме?

АРНОЛЬД: Нет, вы ошиблись, я один раз был в тюрьме.

ВЫШИНСКИЙ: Во-первых, вы говорили об этом и на предварительном следствии.

АРНОЛЬД: На предварительном следствии я тоже сказал, что один раз сидел в тюрьме.

ВЫШИНСКИЙ: Вам предъявлялось ваше личное партийное дело. Вы были в партии?

АРНОЛЬД: Я обманул партию.

ВЫШИНСКИЙ: Но на следствии вы тоже говорили, что были два раза в тюрьме?

АРНОЛЬД: На следствии я говорил не то, что здесь говорю. 

ВЫШИНСКИЙ: Насколько я вас понял, вы здесь говорили, что сидели два раза в тюрьме.

АРНОЛЬД: Но первый раз в России, а второй раз в Америке.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, все-таки два раза: один раз в Америке за присвоение чужого имущества, а второй раз в России – за что?

АРНОЛЬД: За дезертирство. Я был в поднадзорной команде на Фонтанке, 80.

ВЫШИНСКИЙ: Но такой команды не было. Что это за поднадзорная команда?

АРНОЛЬД: Я сидел под арестом и считал, что это поднадзорная команда.

ВЫШИНСКИЙ: А вы не писали в официальном документе, что вы были арестованы в Минске?

АРНОЛЬД: А это я обманывал (в зале смех).

ВЫШИНСКИЙ: Обман у вас кругом; так что вы даже не различаете, где у вас правда, а где обман. Значит, вы в 1923 году из Америки опять возвращаетесь в Европу?

АРНОЛЬД: В 1923 году я был в Лос-Анжелесе. Я подал заявление в общество, которое называлось обществом технической помощи советской России. Мое заявление приняли, и я был направлен в Сибирь во 2-й индустриальной колонне…

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы были в американской армии в конце 1917 или в конце 1918 года…

АРНОЛЬД: Всего 4 года.

ВЫШИНСКИЙ: Нет, подождите, “всего” – не выйдет, я хочу разделить. В конце 1917-го и до конца 1918 года или начала 1919 года вы находитесь в американской армии. Это правильно?

АРНОЛЬД: Правильно, затем с 1919 по 1920 год я был освобожден. 

ВЫШИНСКИЙ: Воевали где-нибудь?

АРНОЛЬД: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Когда в Америке были, воевали где-нибудь?

АРНОЛЬД: Нет. Я во Франции был…

ВЫШИНСКИЙ: А Франция откуда взялась? Вы говорили, что с конца 1917 до начала 1919 года вы были в американской армии, потом вас демобилизовали, потом вы отправились в Гельсингфорс или куда хотели, но не попали. Попали вместо этого куда?

АРНОЛЬД: В Южную Америку.

ВЫШИНСКИЙ: Так, были там 8 месяцев. Потом, в 1920 году попали куда?

АРНОЛЬД: Обратно в Америку.

ВЫШИНСКИЙ: И, говорите, были там три года: 1921-й, 1922-й и 1923-й?

АРНОЛЬД: Правильно.

ВЫШИНСКИЙ: А Франция откуда же появилась?

АРНОЛЬД: А вы меня не спрашивали, что я делал в течение этого года; ну, я и не сказал.

ВЫШИНСКИЙ: Нет, я спрашивал вас: вы в Америке были? Вы говорите: “Да”. Вы сказали, что были в Америке в 1920 году, были в Америке в 1921 году, были в Америке в 1922 году и в 1923 году. Правильно?

АРНОЛЬД: Да,

ВЫШИНСКИЙ: Ну, а Франция откуда появилась? Ведь Франция-то не в Америке?

АРНОЛЬД: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Когда же вы во Францию попали?

АРНОЛЬД: Это было в 1917 или 1918. Я был в американской армии…

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый Арнольд, с вами можно потерять самое большое, воловье терпенье. Я его пока не теряю. Вы можете отрицать то, что вы показали 9 января на предварительном следствии, то, что вы показали в сентябре на предварительном следствии, но от того, что вы показали пять минут тому назад – вам уйти не удастся.

АРНОЛЬД: Вы меня не поняли…

ВЫШИНСКИЙ: Я вас спрашивал: будучи в Америке с конца 1917 по конец 1918 или по начало 1919 года, вы воевали? Вы на это ответили мне как?

АРНОЛЬД: Вы меня не спрашивали, воевал ли я. Я вас не понял. Я в этот промежуток, 1917-1918 год, был во Франции, но немного, 4 месяца.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы были в Америке, но за это время были отправлены во Францию?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: С какой-нибудь частью?

АРНОЛЬД: Я был направлен на пополнение 9-й полевой артиллерии. 

ВЫШИНСКИЙ: На фронт?

АРНОЛЬД: На фронте мне не удалось быть там.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы в боях не участвовали?

АРНОЛЬД: Не участвовал.

ВЫШИНСКИЙ: А как же вы пишите, что были ранены осколком в ногу под Верденом?

АРНОЛЬД: А это когда меня направили на фронт, я еще не успел…

ВЫШИНСКИЙ: Но ведь Верден – это был фронт?

АРНОЛЬД: Я считаю фронт, когда уже находятся на самих позициях.

ВЫШИНСКИЙ: Под Верденом был фронт?

АРНОЛЬД: Фронт.

ВЫШИНСКИЙ: Под Верденом вы были ранены?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Осколком?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Откуда оказался осколок?

АРНОЛЬД: С аэроплана бомба была брошена, я шрапнелью был ранен.

ВЫШИНСКИЙ: А вы говорите, что на фронте не были.

АРНОЛЬД: Может быть, я не различаю, что фронт, а что не фронт.

ВЫШИНСКИЙ: Мы, конечно, и дальше еще с вами пройдем вашу жизнь, но она и в конце будет, очевидно, такой же загадочной, как и в начале. 

АРНОЛЬД: Нет, она дальше уже не будет загадочной.

ВЫШИНСКИЙ: Она до конца загадочная.

АРНОЛЬД: Вообще, вся моя жизнь прошла так, что я приспосабливался всю жизнь (смех).

ВЫШИНСКИЙ: Вот я и вижу, что приспосабливались и приспособились “удачно”.

Значит, тут тоже у вас не все ясно и тут тоже много противоречий.

Вы возвратились в Америку из-под Вердена?

АРНОЛЬД: Да, в Америку, в Нью-Йорк.

ВЫШИНСКИЙ: Может быть, были представлены к награде за участие в боях?

АРНОЛЬД: Нет, наград я не имел.

ВЫШИНСКИЙ: Приехали в Америку, дальше что случилось? 

АРНОЛЬД: Приехал в Америку, а в 1919 году демобилизовался. 

ВЫШИНСКИЙ: Демобилизовались, ну и потом поехали?

АРНОЛЬД: В Южную Америку вместо Финляндии.

ВЫШИНСКИЙ: Ну, а в 1923 году вы вышли в отставку в Америке?

АРНОЛЬД: Да, вышел в отставку в феврале месяце 1923 г.

ВЫШИНСКИЙ: И поступили в Америке в какую ассоциацию?

АРНОЛЬД: Ни в какую не в ассоциацию, а я поступил сперва на работу в городе Лос-Анжелес, работал я механиком гаража.

ВЫШИНСКИЙ: А потом?

АРНОЛЬД: Потом познакомился там с русскими товарищами, которые состояли в обществе технической помощи советской России, в котором я принял участие, и решил поехать в Россию.

ВЫШИНСКИЙ: Решили, значит, тоже оказывать техническую помощь Советской России?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Ну, и как же вы оказывали техническую помощь Советской России?

АРНОЛЬД: Я приехал в Кемерово, у меня был документ. 

ВЫШИНСКИЙ: Какой документ?

АРНОЛЬД: Рекомендательный документ, написанный на английском языке.

ВЫШИНСКИЙ: Кто вам дал?

АРНОЛЬД: Общество технический помощи Советской России.

ВЫШИНСКИЙ: А откуда оно знало, что вы хотите помогать России?

АРНОЛЬД: Я подавал заявление, заполнял анкеты.

ВЫШИНСКИЙ: Вот это вы умеете. Что вы там писали в анкетах?

АРНОЛЬД: Я писал, где родился, как фамилия и т.д.

ВЫШИНСКИЙ: Что же, вы все фамилии перечисляли?

АРНОЛЬД: Нет, тогда у меня была уж одна фамилия – Арнольд, как только я в американскую армию попал, у меня уж была фамилия Арнольд.

ВЫШИНСКИЙ: А паспорт на Кюльпенена где у вас?

АРНОЛЬД: Это у меня осталось как старый документ. 

ВЫШИНСКИЙ: Остался все-таки?

АРНОЛЬД: Это осталось, ну, как музейная редкость (смех).

ВЫШИНСКИЙ: Так что вы думаете, что музеи очень интересуются вашим паспортом?

АРНОЛЬД: Он мне на память остался, потому что он весь в штампах всего света.

ВЫШИНСКИЙ: Ну, дальше, значит, приехали в Кемерово. Вы были член этого общества технической помощи Советской России?

АРНОЛЬД: Я членом не был, а только подавал заявление туда. Вообще, когда в Кемерово приехал, я был членом этой организации колонистов.

ВЫШИНСКИЙ: Какое у вас тогда было вероисповедание? 

АРНОЛЬД: Вероисповедание было лютеранское.

ВЫШИНСКИЙ: А вы не были членом масонской ложи?

АРНОЛЬД: Был (смех).

ВЫШИНСКИЙ: Тогда расскажите, пожалуйста, как вы попали в масонскую ложу.

АРНОЛЬД: А это когда с 1920 по 23 год я был в Америке, я подал заявление и поступил в масонскую ложу.

ВЫШИНСКИЙ: Почему в масонскую ложу, а не в какую-нибудь другую?

АРНОЛЬД: Пробивался в высшие слои общества. (Общий смех).

ВЫШИНСКИЙ: Вы попали в общество технической помощи Советской России, уже будучи масоном?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Не помогла ли вам масонская ложа проникнуть в это общество?

АРНОЛЬД: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: А когда вы поступили в это общество, вы сказали, что вы масон?

АРНОЛЬД: Нет, я держал это в секрете.

ВЫШИНСКИЙ: Вы держали это в секрете?

АРНОЛЬД: Да, и пока меня не арестовали, никто об этом не знал.

ВЫШИНСКИЙ: А почему?

АРНОЛЬД: Потому что она мне больше не нужна была.

ВЫШИНСКИЙ: А когда нужна была?

АРНОЛЬД: А тогда была нужна. В Америке она была нужна, а в Советской России она была не нужна. 

ВЫШИНСКИЙ: Я про Америку говорю. В Америке вы говорили своим знакомым, что вы член масонской ложи?

АРНОЛЬД: Знакомые знали, что я был масон.

ВЫШИНСКИЙ: Вы собирались на религиозные совещания – собрания – масонские в Америке?

АРНОЛЬД: Когда я был в Америке, то я участвовал на собраниях, а после в масонских ложах.

ВЫШИНСКИЙ: А всякие обряды масонские исполняли?

АРНОЛЬД: То, что полагалось, исполнял.

ВЫШИНСКИЙ: А когда вы поступили в общество технической помощи, то там было известно об этом?

АРНОЛЬД: Я говорил, что в масонскую организацию я не входил, я не посещал ложу и, когда поступил в общество технической помощи, то не говорил ничего о том, что я масон.

ВЫШИНСКИЙ: Скрыли это?

АРНОЛЬД: Не то, что скрыл, а никто не спрашивал.

ВЫШИНСКИЙ: Словом, вам масоны не помогли в этом деле?

АРНОЛЬД: Нет, без них не обошлось.

ВЫШИНСКИЙ: Вы приехали в Кемерово, а от кого вас прислали туда из Лос-Анжелеса?

АРНОЛЬД: Меня прислали в качестве колониста.

ВЫШИНСКИЙ: Что значит – в качестве колониста?

АРНОЛЬД: Потому что оттуда пересылали группу американских специалистов.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, и вы приехали в колонию, которая была в Кемерово?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: И вас приняли как члена?

АРНОЛЬД: Да, т.е. меня приняли в члены еще тогда, когда я был в Америке, иначе бы меня и не могли назначить для поездки.

ВЫШИНСКИЙ: Когда это было? 

АРНОЛЬД: Это было в октябре 1923 г.

ВЫШИНСКИЙ: Сколько времени вы были в АИКе?

АРНОЛЬД: Все время существования АИКа до 1936 г. в одном Кузбассе и был.

ВЫШИНСКИЙ: А служили где? 

АРНОЛЬД: Работал в Кемерово. 

ВЫШИНСКИЙ: В какой должности?

АРНОЛЬД: На разных должностях; работал переводчиком, управделами и в коммерческом отделе работал, так что, если все перечислять нужно, то могу перечислить.

ВЫШИНСКИЙ: Нет, это неважно. Вы вступили в партию, когда прибыли из Америки?

АРНОЛЬД: Я вступил в партию в 1923 г.

ВЫШИНСКИЙ: И в это время вы оставались масоном?

АРНОЛЬД: Да, но я никому об этом не говорил.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы проникли в партию и скрыли то, что вы были масоном.

АРНОЛЬД: Я считал себя механически выбывшим масоном, поскольку не посещал и не платил деньги, – следовательно, механически выбывший.

ВЫШИНСКИЙ: А когда вас приняли в партию, то вы скрыли?

АРНОЛЬД: Да, я это скрыл.

ВЫШИНСКИЙ: А потом это раскрылось?

АРНОЛЬД: Потом раскрылось.

ВЫШИНСКИЙ: А что раскрылось?

АРНОЛЬД: Обыск раскрыл. 

ВЫШИНСКИЙ: Что дал обыск?

АРНОЛЬД: А там была маленькая карточка, подтверждающая, что я был членом масонского общества.

ВЫШИНСКИЙ: Ну и что же с вами случилось потом?

АРНОЛЬД: Меня спросили, и я сказал, что я был масоном.

ВЫШИНСКИЙ: Ну и что же потом?

АРНОЛЬД: А сейчас я отвечаю.

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый АРНОЛЬД, вы сейчас не за масонство привлечены к ответственности, и напрасно вы так говорите. Скажите, к какой ложе вы принадлежали?

АРНОЛЬД: К третьей ложе, третьего градуса, третьей степени.

ВЫШИНСКИЙ: Как она называлась?

АРНОЛЬД: По-английски или по-русски назвать?

ВЫШИНСКИЙ: Нет, лучше скажите по-русски, чтобы и мне, и всему залу было понятно.

АРНОЛЬД: Ложа древних утверждений масонов, древне-свободная, и что я являюсь мастером масонов такой-то ложи.

ВЫШИНСКИЙ: Ложа какая?

АРНОЛЬД: 183-я.

ВЫШИНСКИЙ: Ну хорошо, партийной ответственности вы не подвергались в связи с этим?

АРНОЛЬД: Я прошел три чистки.

ВЫШИНСКИЙ: Благополучно?

АРНОЛЬД: Благополучно. Сумел замазать, только автобиографию путал.

ВЫШИНСКИЙ: А не было такого случая, что за антисоветскую агитацию…

АРНОЛЬД: Это было в Кузнецке в 1930 году.

ВЫШИНСКИЙ: Вы привлекались к ответственности или исключались из партии?

АРНОЛЬД: Почти что исключили, выгнали с работы.

ВЫШИНСКИЙ: За что?

АРНОЛЬД: В контрольной комиссии было сказано, что, по слухам, Арнольд занимается антисоветской пропагандой среди иностранных специалистов. За это меня исключили из партии.

ВЫШИНСКИЙ: А вы действительно занимались?

АРНОЛЬД: И в то же время говорили, что якобы я принадлежу к чуждой партии организации – масонской, но я сумел это замазать.

ВЫШИНСКИЙ: Так что вы на этот счет человек довольно находчивый?

АРНОЛЬД: Находчивость не везде помогает.

ВЫШИНСКИЙ: Вам? Я спрашиваю, вы находчивый человек?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Помогло вам это?

АРНОЛЬД: Помогло.

ВЫШИНСКИЙ: Скажите, пожалуйста, а в Америке вы не были связаны с коммунистической партией?

АРНОЛЬД: Был связан, принимал участие в работе коммунистической партии в 1919 году.

ВЫШИНСКИЙ: А в масонской?

АРНОЛЬД: И в масонской одновременно состоял. (Смех в зале). 

ВЫШИНСКИЙ: А в это общество технической помощи России, может быть, вам помогла компартия проникнуть?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы использовали и по этой линии связи?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Масоны не помогли. А кто же вы были по убеждению в действительности? Масон или коммунист?

АРНОЛЬД: Я был просто человек.

ВЫШИНСКИЙ: Человеки бывают разные. Вы не были тогда коммунистом?

АРНОЛЬД: По документам был, но был и масоном.

ВЫШИНСКИЙ: По документам вы были и ефрейтором.

АРНОЛЬД: Нет, я был сержантом.

ВЫШИНСКИЙ: Это уже потом. Я спрашиваю вас, вы были коммунистом по существу, по убеждению, по взглядам?

АРНОЛЬД: По убеждению и был, и не был.

ВЫШИНСКИЙ: А масоном были по убеждению?

АРНОЛЬД: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, по убеждению никогда не были?

АРНОЛЬД: Да если бы масоны знали, что я русский, а не лютеранин, меня никогда не приняли бы.

ВЫШИНСКИЙ: А вы на самом деле лютеранин?

АРНОЛЬД: Я был православный.

ВЫШИНСКИЙ: Как же лютеранином себя считаете?

АРНОЛЬД: Есть римско-католические и греческо-католические, а лютеране отдельно.

ВЫШИНСКИЙ: Это не греческие и не римско-католические.

АРНОЛЬД: Во всяком случае, вы понимаете, что русская религия с лютеранством совершенно разные.

ВЫШИНСКИЙ: Правильно. А вы лютеранином не считались?

АРНОЛЬД: Да. Фактически я крестился в русской церкви.

ВЫШИНСКИЙ: А в масонство вступили как лютеранин?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Вы в этом хорошо разбираетесь. А если бы вы сказали, что русский, вас не приняли бы?

АРНОЛЬД: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Почему?

АРНОЛЬД: Потому что это против религия католиков.

ВЫШИНСКИЙ: Но не против протестантства?

АРНОЛЬД: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Вы в этом хорошо разбираетесь?

АРНОЛЬД: Да, прекрасно.

ВЫШИНСКИЙ: Вы это узнали до вступления в масонство? 

АРНОЛЬД: Да, знал, конечно.

ВЫШИНСКИЙ: Раньше, значит, изучили этот вопрос?

АРНОЛЬД: Я этот вопрос отлично знал, потому что там спрашивают так же, как и везде.

ВЫШИНСКИЙ: Понятно, с подготовкой действовали. Когда с троцкистами сошлись?

АРНОЛЬД: С троцкистами сошелся в 1932 году. 

ВЫШИНСКИЙ: С кем именно?

АРНОЛЬД: Когда я поступил на Прокопьевск, то управляющим был Шестов. Здесь я первый раз сошелся с троцкистами. 

ВЫШИНСКИЙ: Кто познакомил?

АРНОЛЬД: Я работал начальником гаража, у меня был управляющий Шестов, и здесь я познакомился.

ВЫШИНСКИЙ: В 1932 году?

АРНОЛЬД: В 1932 году.

ВЫШИНСКИЙ: Вы с ним говорили о каких-нибудь троцкистских делах?

АРНОЛЬД: Я, когда познакомился с ним, ходил часто к нему в кабинет, и он меня спросил, за что я был уволен с Кузнецкстроя.

ВЫШИНСКИЙ: За что вы были уволены?

АРНОЛЬД: Я был уволен за антисоветскую пропаганду среди иноспециалистов.

ВЫШИНСКИЙ: Он это знал?

АРНОЛЬД: Знал, также знал, что я принадлежал к чуждой партии организации, к масонству.

ВЫШИНСКИЙ: Когда он узнал, что вы были масоном?

АРНОЛЬД: Я это ему рассказал тогда же в 1932 году.

ВЫШИНСКИЙ: И…

АРНОЛЬД: Он знал, что я финн, что я несколько раз менял фамилию…

ВЫШИНСКИЙ: Он это тоже знал?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Он знал все ваши фамилии?

АРНОЛЬД: Нет, он знал только Аймо Кюльпенен и Арнольд. 

ВЫШИНСКИЙ: Давайте посчитаем, сколько у вас фамилий. Вы все помните?

АРНОЛЬД: Все.

ВЫШИНСКИЙ: Васильев, Раск, Иванов мешается, метрика была.

АРНОЛЬД: Я Ивановым не был.

ВЫШИНСКИЙ: Потом Аймо Кюльпенен, потом?

АРНОЛЬД: Арнольд. 

ВЫШИНСКИЙ: Все?

АРНОЛЬД: Все.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, четыре фамилии.

АРНОЛЬД: Четыре фамилии.

ВЫШИНСКИЙ: Притом, вы были то Васильевым, то Кюльпенен, то опять Васильев, то опять Кюльпенен, то Арнольд, то опять Кюльпенен.

АРНОЛЬД: Так оно и выходит.

ВЫШИНСКИЙ: Шестов знал эти фамилии?

АРНОЛЬД: Знал не все, только две фамилии.

ВЫШИНСКИЙ: В остальных не было нужды? Когда же он вас посвятил в свои преступные планы, намерения, в свои преступления? Посвящал или нет?

АРНОЛЬД: Я часто ходил в кабинет, он меня спрашивал, как я поживаю, потом он узнал постепенно о моей жизни.

ВЫШИНСКИЙ: Что же он постепенно узнал?

АРНОЛЬД: Я говорил, что с Кузнецкстроя уволен за антисоветскую пропаганду, он говорит, что я о тебе больше знаю, чем ты думаешь.

ВЫШИНСКИЙ: Вы не спросили, откуда он знает о вас больше вас?

АРНОЛЬД: Нет, я не спрашивал. Он говорит, что это ничего не значит, что он сам троцкист, что это роли не играет, ну он постепенно и завербовал меня в троцкистскую организацию.

ВЫШИНСКИЙ: Он знал вашу национальность?

АРНОЛЬД: Он знал как финна.

ВЫШИНСКИЙ: А в своей биографии в анкетах как писали? 

АРНОЛЬД: Все время финн.

ВЫШИНСКИЙ: Почему?

АРНОЛЬД: Потому что, когда после чистки, которую я проходил, я просил, чтобы поставили русский, но секретарь не поставил. В последней автобиографии было, что родился в Ленинграде. Только осталось изменить национальность, и автобиография была бы почти как следует выправлена.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше. Привлек он вас в троцкистскую организацию Я вас спрашиваю, поставил ли он вас в известность о своих преступных каких-нибудь действиях, сообщал ли он вам об этом?

АРНОЛЬД: Сообщал.

ВЫШИНСКИЙ: Что же он вам сообщал?

АРНОЛЬД: Он говорил, что, когда он сказал о том, что это ничего не значит, что ты этого не бойся, я бы давно мог тебя выдать соответствующим органам, но я этого не желаю, потому что я думаю, что ты будешь хорошим членом нашей организации. Потом постепенно стал мне оказывать содействие, когда я считался членом, и в одной из бесед он мне сказал, что дела нашей троцкистской организации идут довольно хорошо и что в ближайшее время… 

ВЫШИНСКИЙ: В чем это выражается – хорошо?

АРНОЛЬД: Блестяще, одним словом, развивается, члены у нас уже работают кругом Кузбасса.

ВЫШИНСКИЙ: Как работают?

АРНОЛЬД: Проводят всевозможные акты вредительские… 

ВЫШИНСКИЙ: Это блестяще, значит, было у них дело?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Потом?

АРНОЛЬД: Потом оказал, что в ближайшее время мы предполагаем в центральных организациях свергнуть теперешних руководителей. (Пауза).

ВЫШИНСКИЙ: Потом?

АРНОЛЬД: И что в наш район, возможно, приедут также руководители, и что наша основная задача, чтобы закончить окончательно победу за троцкизмом, состоит в том, что мы также должны будем производить террористические акты против руководителей правительства. (Пауза). 

ВЫШИНСКИЙ: Ну и что же?

АРНОЛЬД: Потом он мне предложил, что, принимая во внимание, что ты являешься, что я тебя давно проверил в течение 3-х м<еся>цев, считаю тебя достаточно проверенным и энергичным и волевым человеком, поэтому на тебя падает ответственность производства террористических актов. Для этого я тебя свяжу с Черепухиным, и как раз перед приездом из Прокопьевска связал с Черепухиным и сказал: вот тебе человек для работы.

ВЫШИНСКИЙ: Для какой же работы?

АРНОЛЬД: Для выполнения террористических актов. (Пауза). 

ВЫШИНСКИЙ: Ну, ну?

АРНОЛЬД: Потом он уехал. (Пауза). 

ВЫШИНСКИЙ: Что вы остановились?

АРНОЛЬД: В это время, это было в 1933 г. (Пауза). Какой момент вы хотите, чтобы я рассказал?

ВЫШИНСКИЙ: Вашу работу, на которую вас определил Шестов. Теперешняя ваша работа?

АРНОЛЬД: В 1934 г. у нас приезжало несколько руководителей правительства в район. Я был начальником гаража, и на мою долю выпало выполнение террористических актов.

ВЫШИНСКИЙ: Кто вам поручил?

АРНОЛЬД: По поручению Черепухина. 

ВЫШИНСКИЙ: А Черепухину кто поручил?

АРНОЛЬД: А Черепухину поручил Шестов.

ВЫШИНСКИЙ: А вы лично с Шестовым говорили об этом?

АРНОЛЬД: Только после.

ВЫШИНСКИЙ: Говорили?

АРНОЛЬД: Говорил.

ВЫШИНСКИЙ: Какие вы акты подготовляли?

АРНОЛЬД: Этот акт подготовлялся заранее. Мне было указано два места для производства этих террористических актов. Одно место на шахте № 3, а другое место как раз перед актом – это шахта № 8. (Арнольд замолчал).

ВЫШИНСКИЙ: Ну, рассказывайте. Что же у вас пропал вдруг голос? То вы рассказывали легко и энергично, а теперь вы так затрудняетесь?

АРНОЛЬД: Я отвечал на вопросы.

ВЫШИНСКИЙ: Вы предпочитаете отвечать на вопросы, пожалуйста.

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Хорошо, я буду ставить вопросы. Когда организовывали террористические акты, против кого?

АРНОЛЬД: Первый террористический акт был в 1934 году в начале года, т.е., вернее сказать, весной.

ВЫШИНСКИЙ: Против кого?

АРНОЛЬД: Против Орджоникидзе.

ВЫШИНСКИЙ: В чем он заключался?

АРНОЛЬД: Заключался он в том, что конкретно Черепухин сообщил, что завтра приезжает Орджоникидзе. Смотри, ты должен будешь выполнить теракт, не считаясь ни с чем, против руководителей партии.

ВЫШИНСКИЙ: Ну, и что же?

АРНОЛЬД: Я это предложение принял. Па следующий день я подал машину, потому что я как начальник гаража, как член партии, был вне всякого подозрения, ничего не вызывал и подал машину к поезду. В нее сели Орджоникидзе, Эйхе и Рухимович. Я спросил их, куда ехать. Меня попросили ехать на немецкую колонию. 

ВЫШИНСКИЙ: Вы работали в качестве кого?

АРНОЛЬД: В качестве начальника гаража.

ВЫШИНСКИЙ: А на этой машине работал шофер?

АРНОЛЬД: Шофер.

ВЫШИНСКИЙ: Почему же поехали вы?

АРНОЛЬД: Как начальник гаража я подал сам машину.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы отстранили шофера и поехали сами?

АРНОЛЬД: Да. Я ему сказал: ты оставайся, а я поеду сам. 

ВЫШИНСКИЙ: Хотя вы не обязаны были ехать сами, но вы нарочно сели. Так?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше.

АРНОЛЬД: Я повез их на немецкую колонию, а оттуда они просили меня поехать на Тыркан, а когда мы въехали на гору, то меня попросили остановиться на горе, чтобы посмотреть на весь Прокопьевск. Там видна очень хорошая панорама, а потом остановились у комплексной шахты № 7-8-9. Черепухин меня предупредил, и, когда я его спросил, где, он мне сказал, что там все готово. Там увидишь препятствие и на этом препятствии совершишь аварию. А по договоренности раньше у нас было так предусмотрено, что я должен буду пожертвовать своей жизнью, но это не означало, что совершенно. Это в крайнем случае. Мне было сказано, что чем легче проведешь, тем больше себя выгородишь, это будет лучше для организации и закроет лицо организации и будет в виде случайного происшествия. И вот, когда я спускался с горы, нарком попросил меня ехать побыстрее. Я развил довольно большую скорость, километров 65-70 в час, и примерно за полтора километра я увидел препятствие, которое стояло на дороге. Дорога была перегорожена, как будто бы для ремонта, стоял закопанный столб. Я сразу быстро подумал, что это как раз то место, где я должен сделать аварию, потому что, не зная, какое это место, я не знал, что со мной случится (в зале смех). Поэтому я уменьшил скорость, быстро остановился, а потом свернул на мост налево, а должен был ехать прямо.

ВЫШИНСКИЙ: Не решились?

АРНОЛЬД: Не смог я этого сделать.

ВЫШИНСКИЙ: Не смогли, не решились? Это наше счастье. Дальше.

АРНОЛЬД: Дальше я их вез обратно. Но Черепухин закричал на меня, почему ты этого не сделал. Я сказал, что это не моя вина, потому что меня попросили свернуть с 9-й шахты, и я свернул с дороги. Я ему, конечно, соврал (в зале общих смех). [10]

ВЫШИНСКИЙ: Второй случай?

АРНОЛЬД: Первый случай был в мае-июне, а второй случай был примерно в 20-х числах августа месяца 1934 года. Не в сентябре, а в августе – я это теперь припоминаю. Ко мне утром приезжает в контору Черепухин и говорит: “Сегодня будет Молотов. Смотри, опять не прозевай и, если возможно будет, сделай”. Я говорю, что я же не прозевал. Он говорил: “Знаю, как ты не прозевал”. Тут я понял, что за мною кто-то следит. Я ответил, что я это сделаю. Я подал машину к экспедиции. Место, в каком я должен был сделать аварию, я знаю хорошо, это – около подъема из шахты № 3. Там имеется закругление, на этом закруглении имеется не ров, как назвал Шестов, а то, что мы называем откосом – край дороги, который имеет 8-10 метров глубины, падение примерно до 90°. Когда я подал машину к поезду, в машину сели Молотов, секретарь Райкома партии Курганов и секретарь краевого исполнительного комитета Грядинский…

ВЫШИНСКИЙ: Председатель краевого исполнительного комитета.

АРНОЛЬД: Сказали, чтобы я их повез на рабочий поселок по Комсомольской улице. В Прокопьевске Комсомольская улица считается самой лучшей, потому что она асфальтирована. Я по этой дороге поехал. Но когда я стал еще только выезжать с проселочной дороги на шоссейную, внезапно навстречу мне летит машина. Тут думать мне было некогда, я должен был совершить террористический акт направо. Смотрю, вижу вторая машина летит мне навстречу. Я тогда понял, что, значит, Черепухин мне не поверил – послал вторую машину. Я думать долго не успел. Мне бы надо повернуть влево машину, тогда моя машина прямо наскочила бы. Я испугался, что будут большие увечья, я взял свернул вправо, и машина в этот же момент проскользнула, дорога была узкая. Как раз проезжала легковая машина, впереди легковой шли подводы, а за этой легковой появилась с большой скоростью пятитонная грузовая машина – ярославка [11]. Я успел повернуть в сторону, я как раз сворачивал руль влево, в ров, в этот момент меня схватил Грядинский и сказал: “Что ты делаешь?”

ВЫШИНСКИЙ: Что вас здесь остановило?

АРНОЛЬД: Здесь меня остановила трусость. Я испугался. 

ВЫШИНСКИЙ: И это расстроило ваши преступные планы?

АРНОЛЬД: Да.

ВЫШИНСКИЙ: У меня вопрос к Шестову. Подсудимый Шестов, вы подтверждаете показания Арнольда в части подготовки и попытки осуществления покушения на жизнь товарища Молотова?

ШЕСТОВ: Да, в основном мне так рассказывал Черепухин.

ВЫШИНСКИЙ: Это было организовано по чьему поручению?

ШЕСТОВ: Это было организовано по моему поручению. 

ВЫШИНСКИЙ: По вашему?

ШЕСТОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Через Черепухина?

ШЕСТОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А лично с Арнольдом вы говорили до этого события?

ШЕСТОВ: Нет, я в то время работал на Анжеро-Судженском руднике, поэтому всей оперативной работой руководил Черепухин.

ВЫШИНСКИЙ: Оперативной работой?

ШЕСТОВ: Да, убийством.

ВЫШИНСКИЙ: Руководил Черепухин?

ШЕСТОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А вы об этом акте от Арнольда узнали уже после того, как это было сделано?

ШЕСТОВ: Да, он рассказал мне об этом деле уже осенью, в конце 1934 года.

ВЫШИНСКИЙ: А по какому поводу он вам говорил об этом?

ШЕСТОВ: Он приехал работать в Анжеро-Судженский рудник.

ВЫШИНСКИЙ: Ну и что же? Зачем ему было рассказывать об этом?

ШЕСТОВ: Я интересовался, как было дело.

ВЫШИНСКИЙ: Он знал, что это по вашему поручению делается?

ШЕСТОВ: Меня интересовало это дело с точки зрения техники, почему и как.

ВЫШИНСКИЙ: Вас интересовало?

ШЕСТОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы его спрашивали?

ШЕСТОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: И он объяснил?

ШЕСТОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А вы ему давали поручение организовать покушение на жизнь тов. Молотова?

ШЕСТОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: По чьему указание?

ШЕСТОВ: А я получил директиву от Муралова.

ВЫШИНСКИЙ: От Муралова?

ШЕСТОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Разрешите задать вопрос подсудимому Муралову.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Пожалуйста.

ВЫШИНСКИЙ: Муралов, я должен еще раз в этой связи проверить это показание. Вы признаете, что дали указание Шестову организовать покушение на жизнь тов. Молотова?

МУРАЛОВ: А я уже дал показание, что я подтверждаю это.

ВЫШИНСКИЙ: Вы поймите, что я спрашиваю вас в связи с допросом подсудимого Арнольда. Ему Шестов дал директиву организовать покушение на жизнь тов. Молотова. В свою очередь, Шестов ссылается на Вас, я должен это проверить.

МУРАЛОВ: Признаю, подтверждаю.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Тов. Казначеев имеет слово.

КАЗНАЧЕЕВ (обращаясь к Арнольду): Я Вас попрошу уточнить, какой промежуток времени Вы состояли в троцкистской организации?

АРНОЛЬД: С 1932 года и по 1934 год.

КАЗНАЧЕЕВ: С 1932 по 1934 год?

АРНОЛЬД: Да.

КАЗНАЧЕЕВ: 3а это время какие задания были вами выполнены? Вот две эти попытки совершить теракты?

АРНОЛЬД: Да.

КАЗНАЧЕЕВ: Еще какие задания?

АРНОЛЬД: Больше никаких заданий не получал.

КАЗНАЧЕЕВ: А задание по вербовке Вы получали? 

АРНОЛЬД: Да, правда, получал. Я совсем это упустил из виду. Гражданин прокурор, разрешите мне коротко рассказать об этом.

ВЫШИНСКИЙ: Пожалуйста.

АРНОЛЬД: Работая в Прокопьевске, я получил задание от ШЕСТОВА, что ты должен подобрать к себе в гараж надежных ладей, т.е. шоферов. Я ему дал на это согласие. Но я этой вербовкой не занимался. Я, правда, принимал людей, но принимал больше специалистов. Я принял иностранных специалистов – Ганнеля, Э<…> и Н<…> [12], и еще, кажется, одного чехословака. Но я ему (Шестову) ничего не говорил. Это я принимал людей для механической мастерской для того, чтобы улучшить качество ремонта. Когда он меня опросил: “Ты людей подобрал?” – я говорю: “Подобрал”. Он мне сказал: “Когда потребуются, я тебе скажу и, когда потребуется, ты меня свяжешь с ними”. Но так как он уехал, этого так и не случилось.

КАЗНАЧЕЕВ: Значит, можно сделать вывод такой, что Вы имели поручение заняться вербовкой, но Вы приняли двух сотрудников, которых вы в эту организацию не вовлекли. Следовательно, Вы того, от кого Вы получили это задание, – обманули. Когда Вы совершали попытку террористического акта, Вы тоже в обоих случаях обманули или пытались обмануть?

<АРНОЛЬД:> Второй случай был таким манером, когда говорят – прибыл, то он сдрейфил [13], это сказал ЧЕРЕПУХИН.

КАЗНАЧЕЕВ: Вы имели потом разговор, вскоре после совершения этого акта, с ШЕСТОВЫМ?

АРНОЛЬД: Вскоре после совершения этого акта меня пригласили в обком партии, тут стоял вопрос обо мне и обсуждался, и мне закатили выговор за халатное управление машиной. Я поскорее постарался оттуда смыться. До этого мною подавалось заявление в Наркомтяжпром о предоставлении мне в районах России какой-нибудь работы. Мне Наркомтяжпром ответил: “Можем предоставить работу, выезжай немедленно в наше распоряжение”. Я приехал в Наркомтяжпром примерно в конце сентября мес<яца>, и меня Наркомтяжпром назначил в Ташкент, куда я приехал и просил разрешения выехать за семейством. Но так как мне там не понравилось, то я приехал в г. Новосибирск и встретился в Кузбассе с ШЕСТОВЫМ и просил его, нет ли какой-нибудь работы, т.к. мне там не нравится. Он сказал, что работа есть, и предложил временно занять место заместителя Нач<альника> снабжения, причем сказал, что в дальнейшем мы тебя поставим в гараж. Я отложил поездку в Ташкент и поехал в Анжерку. Сперва я был заместителем начальника снабжения, а потом был назначен начальником гаража, где и работал до последнего времени. 

КАЗНАЧЕЕВ: Это была ваша попытка порвать с организацией. Теперь скажите, когда вам давались такого рода поручения, то вас предупреждали о том, что, когда вы будете выполнять поручения, то это будет угрожать вашей жизни? Почему вы так пошли на это? 

АРНОЛЬД: Давая свое согласие на такое поручение, я боялся того, что, если я не выполню, то меня будут подозревать как ненадежного человека и уничтожат.

КАЗНАЧЕЕВ: То есть вы боялись мести?

АРНОЛЬД: Да.

КАЗНАЧЕЕВ: А какие-нибудь угрозы были с чьей-нибудь стороны?

АРНОЛЬД: Они мне не прямо говорили об этом, а говорили, что за всякую измену мы тебя уберем.

КАЗНАЧЕЕВ: Эти намеки кем вам были сделаны, от кого?

АРНОЛЬД: От ЧЕРЕПУХИНА и ШЕСТОВА также. ШЕСТОВ мне тоже говорил в таком духе и предупреждал.

КАЗНАЧЕЕВ: Разрешите попутно вопрос к подсудимому ШЕСТОВУ. Вы подтверждаете в этой части объяснение АРНОЛЬДА?

ШЕСТОВ: Да, я могу подтвердить, что был намек сделан АРНОЛЬДУ на его нехорошее прошлое.

КАЗНАЧЕЕВ: Этот намек при вербовке был сделан?

ШЕСТОВ: Немножко позже.

КАЗНАЧЕЕВ: К какому моменту это относилось: когда давали задание или когда вербовали?

ШЕСТОВ: В конце вербовки, т.е., когда дело приближалось к тому, чтобы дать конкретное задание.

КАЗНАЧЕЕВ (к АРНОЛЬДУ): Теперь несколько вопросов по вашему плану биографическому. Вы указали, где вы находились примерно до 1923 г., а как проходила ваша жизнь с этого времени по 1933-34 г.г.?

АРНОЛЬД: Жизнь моя проходила так. Я работал в Кемерово 8 лет, затем в Кузнецкстрое. В Кемерово я работал в качестве управделами 3 года, затем ведал водным транспортом, работал в коммерческом отделе и целый год телефонной сетью ведал.

КАЗНАЧЕЕВ: Это все время в Кемерово?

АРНОЛЬД: Да. Когда в 1928 г. произошла реорганизация, и от Кузбасса отделили химическую промышленность, меня мобилизовали на Кузнецкстрой. Это было в конце 1929 г., где я работал вплоть до моего увольнения.

КАЗНАЧЕЕВ: Так что довольно продолжительный промежуток времени?

АРНОЛЬД: Да.

КАЗНАЧЕЕВ: В партию вы вступили в Советском Союзе или в Америке? 

АРНОЛЬД: В Советском Союзе я поступал вновь в 1923 году.

КАЗНАЧЕЕВ: На предварительном следствии вы указали, что в Америке имели связь с компартией, вы были членом компартии или не были?

АРНОЛЬД: Я считался членом партии, но в России вступил снова.

КАЗНАЧЕЕВ: А в Америке вы одновременно были и членом партии, и в масонской ложе?

АРНОЛЬД: Да.

КАЗНАЧЕЕВ: По каким же мотивам вы вошли в Америке в масонскую ложу?

АРНОЛЬД: С одной стороны, у меня было мнение, что я буду вращаться в лучшем обществе, затем чисто такого… как сказать, вообще масоны пользуются хорошим авторитетом, поэтому я и пробрался.

КАЗНАЧЕЕВ: А по каким мотивам вы потом вступили в партию?

АРНОЛЬД: По таким мотивам, что все-таки я рабочий, что я должен быть вместе с рабочими, и подал заявление в партию.

КАЗНАЧЕЕВ: Когда вас вербовали в троцкистскую организацию, вам была известна политическая программа троцкистской группы? Представляли вы ее реально? 

АРНОЛЬД: Не представлял, но мне объяснили, что троцкистская организация плохого рабочим ничего не желает. Я мало понимал.

КАЗНАЧЕЕВ: Вы же прожили здесь несколько лет, подвергались нескольким чисткам, были членом партии.

АРНОЛЬД: Но политически я был слабо развит.

КАЗНАЧЕЕВ: Вы ориентировались, хотя бы элементарно, в их программе? 

АРНОЛЬД: Меня убедили, что троцкистская организация сильна, что она будет у власти, и что я в последних рядах не останусь (смех в зале).

КАЗНАЧЕЕВ: Значит, говорили, что будут у власти и вас не забудут?

Больше вопросов у меня нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Объявляется перерыв на 20 минут.

Перерыв

 

* * *

 

КОМЕНДАНТ: Суд идет, прошу встать.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Садитесь, пожалуйста. Переходим к допросу подсудимого Лившица.

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый Лившиц, расскажите, пожалуйста, когда вы возобновили свою подпольную троцкистскую преступную деятельность?

ЛИВШИЦ: По существу, в 1933 году.

ВЫШИНСКИЙ: При каких обстоятельствах?

ЛИВШИЦ: Первые встречи и первые разговоры о возобновлении работы троцкистской я узнал от Логинова в начале 1932 года. 

ВЫШИНСКИЙ: То есть как понимать – первые разговоры о троцкистской работе я узнал от Логинова?

ЛИВШИЦ: Я отвечаю вам на ваш вопрос, когда я возобновил свою троцкистскую деятельность, что, по существу, с 1931 года. Вы спрашиваете, как, – я отвечаю, что в 1932 году, когда Логинов вернулся из Берлина, он мне рассказал о встречах с Пятаковым, о тех новых установках, которые он получил от Пятакова. 

ВЫШИНСКИЙ: Вот это и было первым обстоятельством, с которым было связано возобновление дельности?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Пожалуйста, расскажите, что же именно говорил Логинов об этих новых установках?

ЛИВШИЦ: Логинов передал следующее, что в 1931 году он был в Берлине в период размещения заказов для промышленности и там встречался с Пятаковым. Пятаков знал нас давно.

ВЫШИНСКИЙ: Кого именно нас?

ЛИВШИЦ: Меня, Логинова, Голубенко, Коцюбинского. Передал об этих встречах, которые у него были со Смирновым и с Седовым, что та борьба, которая была в период 1923-28 г.г., реальных результатов не дала, что в силу этого по указаниям Троцкого сейчас переходит на другие методы борьбы, методы террора и разрушительной работы в хозяйстве.

ВЫШИНСКИЙ: Так вам сказал Логинов?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Со слов?

ЛИВШИЦ: Со слов Пятакова.

ВЫШИНСКИЙ: Что же, Пятаков поручил Логинову это вам передать?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, не просто был разговор Логинова с Вами, а Логинов выполнял поручение?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: И вам передавал как новые установки?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Пожалуйста, дальше продолжайте. Расскажите, как вы отнеслись к этому?

ЛИВШИЦ: Я Логинову определенного ответа не дал, но заявил, что я встречусь с Пятаковым и узнаю от него. Во второй половине 1932 г. или в конце 1932 г. я встречался с Пятаковым, и он мне этот разговор повторил, повторил, по существу, то, что говорил Логинов. 

ВЫШИНСКИЙ: И о терроре говорил?

ЛИВШИЦ: О терроре и о разрушительной работе. После разговоров с ним и беседы на эту самую тему я согласился на возобновление активной борьбы.

ВЫШИНСКИЙ: Позвольте уточнить время?

ЛИВШИЦ: Пожалуйста.

ВЫШИНСКИЙ: Это было в 1932 г., вы говорите?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Но когда именно?

ЛИВШИЦ: Как раз осенью или в конце 1932 г. 

ВЫШИНСКИЙ: Либо ранней осенью, либо поздней.

ЛИВШИЦ: Во всяком случае, во второй половине 1932 г.

ВЫШИНСКИЙ: Вам не говорил Пятаков, откуда он получил эти новые установки Троцкого?

ЛИВШИЦ: Говорил.

ВЫШИНСКИЙ: Что именно?

ЛИВШИЦ: Именно, что он встречался в Берлине с Смирновым, у них там была беседа вместе с Смирновым и Седовым об этой директиве Троцкого, которую он принял и обязался ее передать и привлечь тех людей, которых он знает, с которыми он связан личной дружбой и по прошлой троцкистской контрреволюционной деятельности.

ВЫШИНСКИЙ: Вы в то время какую работу вели? Служба ваша в чем заключалась, какую должность вы тогда занимали?

ЛИВШИЦ: Начальника Южных жел<езных> дорог.

ВЫШИНСКИЙ: Дали согласие?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: И что же дальше последовало?

ЛИВШИЦ: Дальше, когда я приехал в Харьков, я поговорил со своим помощником Зориным.

ВЫШИНСКИЙ: Какую должность он занимал?

ЛИВШИЦ: Он был моим заместителем.

ВЫШИНСКИЙ: На этой же дороге?

ЛИВШИЦ: На этой же дороге.

ВЫШИНСКИЙ: Почему вы к нему обратились с такого рода разговором?

ЛИВШИЦ: Я его знал как скрытого троцкиста, и поэтому я с ним разговаривал.

ВЫШИНСКИЙ: Вы знали его как скрытого троцкиста и еще до разговора с Пятаковым?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: И до разговора с Логиновым?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: С какого времени вы знали Зорина как скрытого троцкиста?

ЛИВШИЦ: По-моему, с 1931 г. или с 1930 г.

ВЫШИНСКИЙ: Кто же вам сказал об этом?

ЛИВШИЦ: Об этом мне сказал Борис Лившиц, был такой на Украине.

ВЫШИНСКИЙ: Он сказал?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А вы проверили это у Зорина?

ЛИВШИЦ: Я проверил это в 1932 г.

ВЫШИНСКИЙ: При этом разговоре?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: До этого вы не проверяли, так ли это?

ЛИВШИЦ: До этого у нас были общие разговоры. Я его настроение видел.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, можно так вас понять, что вы потому и затеяли такой разговор с Зориным, что вам было уже известно, твердо известно его троцкистское настроение?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: И даже больше, что он скрытый троцкист?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А что он связан организационно с какими-нибудь троцкистскими кругами, вам было известно?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Пожалуйста, продолжайте по существу.

ЛИВШИЦ: В этой же беседе, которая у меня была с Пятаковым, разговор шел о том, что сейчас, а более <…> для того, чтобы <…>. [14] Первый шаг разрушительной деятельности начать с того, чтобы не обеспечивать полностью погрузку угля.

ВЫШИНСКИЙ: То есть вы начали со срыва программы?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, первая ваша задача была организовать срыв погрузки угля?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Что для этого делали?

ЛИВШИЦ: Так как у нас вагонов было мало, полностью не хватало на общую погрузку, кроме того, я грузил уголь неполностью, использовал вагоны на второстепенные грузы, которые не играли такого решающего значения, как уголь.

ВЫШИНСКИЙ: Это вы умышленно делали в плане осуществления этой задачи?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Что вы добились этим?

ЛИВШИЦ: Из-за этого уголь накапливался на шахтах. Время от времени ко мне приезжали комиссии из Москвы, которые заставляли нас этот уголь вывозить. Мы вывозили. А потом опять накапливали. Вот в чем заключалась работа на Южной железной дороге.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы сознательно и умышленно срывали вывоз угля?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: В течение какого срока времени начали вы это делать?

ЛИВШИЦ: В течение начала зимы 1933 года.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше. Вы ждете вопросов. Значит вам угодно на вопросы отвечать?

ЛИВШИЦ: Можно и так.

ВЫШИНСКИЙ: Вы говорите, что это относятся к зиме 1933 года. До этого вы еще встречались с Пятаковым? До того, как вы приступили к этой работе по срыву программы погрузки угля, в этот промежуток времени сколько было встреч?

ЛИВШИЦ: Было две встречи в 1933 году.

ВЫШИНСКИЙ: После или до этого?

ЛИВШИЦ: Нет, на протяжении этого периода.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, в то время, когда вы проводили вашу вредительскую работу по срыву погрузки угля, вы имели встречу с Пятаковым?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Что же во время этой встречи обсуждали?

ЛИВШИЦ: Во время этой встречи, это было в конце 1933 года, когда я встретился с Пятаковым, я ему рассказал, что делается на дороге. Тогда он мне рассказал о существовании объединенного центра и о существовании запасного, так называемого параллельного центра. Тут же он мне сказал, что на члена центра Серебрякова возложено руководство вредительской контрреволюционной работой на железнодорожном транспорте, и предложил мне связаться с ним.

ВЫШИНСКИЙ: Как вы отнеслись к этому предложению Пятакова? Связались с Серебряковым?

ЛИВШИЦ: Связался. В конце 1933 или в начале 1934 года, когда я был в Москве, я связался с Серебряковым, рассказал ему о той работе, которую я провел на Южной жел<езной> дороге. В то время я уже был начальником Северо-Кавказской дороги. Серебряков мне рассказал тогда, что он за это время привлек к вредительской работе на транспорте Арнольдова, Миронова. Назвал он и еще одну фамилию в то время – Розенцвейга или Мирского, сейчас не помню.

ВЫШИНСКИЙ: А на предварительном следствии вы говорили, что и Розенцвейга, и Мирского. Это неточность?

ЛИВШИЦ: Я мог на предварительном следствии упустить. Может быть, называл и обоих.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, сейчас вы уточняете. На предварительном следствии (том 28, л.д. 27) вы говорили: “Серебряков мне рассказал, что он уже приступил к восстановлению связей с троцкистами, работающими на дорогах, что он уже связался с Мирским, Розенцвейгом и Арнольдовым, которые, так же как и я, развернули подрывную вредительскую работу”. Так что на следствии вы говорили несколько более определенно в отношении этих двух – Розенцвейга и Мирского.

ЛИВШИЦ: Я тогда не называл фамилию Миронова, а я ее назвал сейчас.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, о ком же шла речь с Серебряковым? При этом я вас должен предупредить, что вы должны говорить только то, в чем вы уверены, что вы твердо помните. Серебряков вам называл какие фамилии?

ЛИВШИЦ: Арнольдова, Миронова…

ВЫШИНСКИЙ: Это вы твердо помните? Тогда вы упустили назвать Миронова?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше, кого Серебряков называл?

ЛИВШИЦ: И Розенцвейга.

ВЫШИНСКИЙ: Вам только припоминается или вы твердо помните?

ЛИВШИЦ: Я припоминаю. 

ВЫШИНСКИЙ: Вы говорите не особенно уверенно?

ЛИВШИЦ: Фамилию Розенцвейга я знаю…

ВЫШИНСКИЙ: Вы фамилий знаете, вероятно, много. Я спрашиваю, кого вам называл Серебряков?

ЛИВШИЦ: Он называл фамилию Розенцвейга, не помню, во время первой встречи или в следующие.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, вы сейчас утверждаете перед судом, что Серебряков вам в эту ли встречу или в следующие называл, кроме Арнольдова и Миронова, еще и Розенцвейга?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А с Мирским как обстояло дело? Называл вам его Серебряков?

ЛИВШИЦ: Да, называл.

ВЫШИНСКИЙ: Именно в эту встречу или в другую – это вы не можете вспомнить?

ЛИВШИЦ: Этого я сейчас не могу сказать.

ВЫШИНСКИЙ: Вы утверждаете, что эта встреча была в 1933 году?

ЛИВШИЦ: Эта встреча была в конце 1933 года или в начале 1934 года. 

ВЫШИНСКИЙ: Разрешите спросить Серебрякова.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Пожалуйста.

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый Серебряков, Вы слышали эту часть показаний Лившица об этом разговоре?

СЕРЕБРЯКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Вы припоминаете, что у Вас был этот разговор в этот период, который называл Лившиц?

СЕРЕБРЯКОВ: Да, разговор был, только в отношении фамилий неверно. Я никак не мог называть Розенцвейга, так как тогда я его не видел.

ВЫШИНСКИЙ: А впоследствии Вы называли эту фамилию?

СЕРЕБРЯКОВ: И впоследствии я Розенцвейга не мог называть, потому что я его не видел.

ВЫШИНСКИЙ: А в отношении Мирского?

СЕРЕБРЯКОВ: Тоже не мог я его называть, потому что Мирский на транспорте тогда не работал. Так что я тоже едва ли мог его называть.

ВЫШИНСКИЙ: Но впоследствии, когда Мирский пришел на транспорт?

СЕРЕБРЯКОВ: Возможно, Лившиц знает о Мирском от Арнольдова. Также возможно, он слышал и фамилию Розенцвейга от Арнольдова. Но я твердо помню, что я этих двух фамилий не называл.

ВЫШИНСКИЙ: А насколько твердо Вы помните относительно Арнольдова и Миронова?

СЕРЕБРЯКОВ: Об этом я точно знаю, что их я Лившицу называл. 

ВЫШИНСКИЙ: Значит, Вы называли только фамилии Арнольдова и Миронова, а фамилии Розенцвейга и Мирского Вы не называли Лившицу?

СЕРЕБРЯКОВ: Да, это так.

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый Лившиц, Вы утверждаете, что эти две фамилии – Розенцвейг и Мирский – Вам тоже были названы Серебряковым, или Вы путаете их с другими лицами?

ЛИВШИЦ: Я утверждаю, что остаюсь при своем.

ВЫШИНСКИЙ: Так что Вы считаете, что Серебряков назвал Вам эти фамилии, а сейчас запамятовал?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Что же дальше? Вы условились с Серебряковым?

ЛИВШИЦ: Во время этой встречи Серебряков мне рассказал о работе Арнольдова, который сидел в аппарате НКПС. 

ВЫШИНСКИЙ: Кем он тогда работал?

ЛИВШИЦ: Он тогда работал Начальником Вагонного Управления. 

ВЫШИНСКИЙ: Так. Дальше.

ЛИВШИЦ: Он говорил, что Арнольдов проводит работу по заданию Серебрякова по линии эксплуатации.

ВЫШИНСКИЙ: Вы все время имеете в виду преступную работу?

ЛИВШИЦ: Безусловно, не положительную.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше.

ЛИВШИЦ: И что Серебряков вместе с ним обсудил вопрос о срыве плана перевозок. Хотя Арнольдов не работал в эксплуатационном управлении, но там были его люди.

ВЫШИНСКИЙ: А Вам известно было, кто это за люди? 

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: А Вы не спрашивали?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Вас не интересовало или Вы не считали удобным спрашивать об этом?

ЛИВШИЦ: Про людей я не спрашивал.

ВЫШИНСКИЙ: Я спрашиваю: почему не спрашивали, по рассеянности или по конспиративным соображениям не было такой нужды?

ЛИВШИЦ: Если человек говорит, что у него имеются люди там, работают, как это мне передавал Серебряков, то он не может не знать, какие там люди и кто там ведет эту работу. И затем Арнольдов проводил работу по вагонному хозяйству, по срыву…

ВЫШИНСКИЙ: Т.е. по срыву работал?

ЛИВШИЦ: Да, переход на автотормоза, на сплошное автоторможение, затем на автосцепку, на неразрывные буксы, и как раз тогда решался вопрос о строительстве четырех вагонно-ремонтных заводов. И Арнольдов тогда Правительство обманул, представив дело так, что каждый из этих заводов будет стоить по 15-20 милл<ионов> рублей, и что в течение 1½ лет можно будет их построить и пустить.

В конце концов оказалось, что они стоили каждый больше, чем по 50 млн. рублей, и строили их около 3-х лет.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, сознательно тянули?

ЛИВШИЦ: Во-первых, сознательно называли стоимость завода, а потом утвердили проекты, которые выразились в сумме больше 50 млн. рублей каждый завод. В этой же беседе СЕРЕБРЯКОВ предложил и доложил на Северо-Кавказской дороге, на которой я работал, организовать срыв налива для весенней посевной или уборочной кампании, вернее, для весенне-посевной. Эту работу мы не сделали, потому что налив находился под очень строгим контролем.

ВЫШИНСКИЙ: Не удалось вам это сделать?

ЛИВШИЦ: Не удалось, потому что налив находился под очень строгим контролем.

ВЫШИНСКИЙ: А были попытки сделать это?

ЛИВШИЦ: Я принял это во время разговора с СЕРЕБРЯКОВЫМ и ему сказал, что дело очень сложное, потому что оно находится под тщательным наблюдением ЦК и НКВД, и фактически этого сделать нельзя было, потому что по наливу был уполномоченный СТО, и цистерны обеспечивали полностью. Вторая работа, которая проводилась нами на Сев<еро->Кав<казской> дороге – это несдача порожних вагонов на Донецкую и Юго-Восточную дороги на погрузку угля.

Это была работа по Северо-Кавказской дороге. На Сев<еро->Кав<казской> дороге мною было привлечено к работе несколько человек, из них КОЛОКОЛКИН [15] – быв<ший> начальник Политотдела Ростовского отделения эксплуатации, в последующем он был заместителем начальника Политотдела и начальником Политотдела Сев<еро->Кав<казской> дороги. 

ВЫШИНСКИЙ: Был ли у вас с КОЛОКОЛКИНЫМ разговор о других целях и задачах, кроме как о вредительстве?

ЛИВШИЦ: С КОЛОКОЛКИНЫМ у нас был разговор обо всем. Он взялся сколачивать это дело, но скоро дорога была разделена на Черноморскою и Северо-Кавказскую, я уехал из Москвы и реальных результатов в смысле людей и фактической работы там они выполнить не смогли.

ВЫШИНСКИЙ: Вам Пятаков тогда сообщил и о составе объединенного центра, и о составе запасного или параллельного центра?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Он перечислил всех тех людей, о которых говорилось здесь? Ничего нового нет?

ЛИВШИЦ: Да. Затем я был переведен в Москву на Моск<овско->Курскую жел<езную> дорогу. Там я был недолго. Потом был назначен в НКПС заместителем наркома.

ВЫШИНСКИЙ: В каком году?

ЛИВШИЦ: В 1935.

ВЫШИНСКИЙ: В 1934 г. у вас были встречи с Серебряковым?

ЛИВШИЦ: Я говорил о встрече с Серебряковым в 1934 году.

ВЫШИНСКИЙ: Так что, этим исчерпывается?

ЛИВШИЦ: Во время второй встречи с Серебряковым он называл мне людей, с которыми он связан.

ВЫШИНСКИЙ: Хорошо, вот в эту вторую встречу он и говорил о срыве налива в 1934 году?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Вскоре после этого вы перешли на третью дорогу?

ЛИВШИЦ: Я перешел в мае 1935 года и пробыл там два месяца.

ВЫШИНСКИЙ: Были начальником Московско-Курской ж<елезной> д<ороги>?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, в июле 1935 года были назначены в НКПС?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Будучи заместителем Народного Комиссара Путей Сообщения, вы продолжали свои связи с троцкистской организацией и свою вредительскую деятельность?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Расскажите об этих ваших преступлениях?

ЛИВШИЦ: Когда я приехал в Москву, я повстречался с Пятаковым. У нас с ним были беседы.

ВЫШИНСКИЙ: Какого характера?

ЛИВШИЦ: О том, что сейчас на транспорте после прихода Кагановича нажим на порученную работу будет сильный, Каганович доберется до всех мелочей, мешающих работе.

ВЫШИНСКИЙ: Вы говорили Пятакову о том, что уже в первые месяцы работа Кагановича как-то сказывается на транспорте?

ЛИВШИЦ: Да, говорил, что работа будет улучшаться, что уже в первые месяцы видны результаты этой работы.

ВЫШИНСКИЙ: И что транспорт идет…

ЛИВШИЦ: В гору. Может быть, это неточное выражение, но уже было видно улучшение работы. Это же все видели, это не составляло секрета. Для этого нужно было только читать газеты.

ВЫШИНСКИЙ: Меня интересует этот вопрос с другой стороны. Когда Пятаков говорил, что транспорт идет в гору, он говорил в связи с вашими задачами по срыву этого процесса или просто констатировал факт?

ЛИВШИЦ: Нет, в связи с задачами срыва. 

ВЫШИНСКИЙ: В связи с задачами срыва. Следовательно, он на это ссылался как на какое обстоятельство?

ЛИВШИЦ: Как на обстоятельство, которое требует усиления нашей работы.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, правильно вас понимаю я, что тогда вам Пятаков предложил усилить эту работу по срыву?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Именно в виду того, что транспорт улучшается?

ЛИВШИЦ: Я вам повторяю, по срыву.

ВЫШИНСКИЙ: Пожалуйста, дальше.

ЛИВШИЦ: Тогда же он предложил мне встретиться с Серебряковым еще раз и с ним обсудить, что нам необходимо делать. Наша беседа с Серебряковым состоялась, и Серебряков тогда настаивал на том, что имеются люди, назвал мне все фамилии, с которыми он связан по этой деятельности, и поставил основную задачу по срыву выполнения приказа Кагановича, намечающего пути улучшения работы железнодорожного транспорта, он объяснял это тем, что железнодорожный транспорт – основной нерв страны. Если этот нерв будет работать плохо, то никакие мероприятия Сталину не удастся провести.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше?

ЛИВШИЦ: Дальше он сказал, что он…

ВЫШИНСКИЙ: Кто это он?

ЛИВШИЦ: Серебряков – не порывал связи с людьми, с которыми он связан, – Арнольдовым, Мироновым, Емшановым и другими. Он предложил им связаться со мною. Вот в разное время 1935-1936 года эти люди со мной связались, не теряя связи с Серебряковым. 1935 году со мной связался Миронов, Мирский, Купрянский. Затем, тоже в 1936 г., Розенцвейг. Они имели указания от Серебрякова. Я им это задание повторил, это по срыву работы, по срыву приказа 183, намечающего основные мероприятия по улучшению работы жел<езных> дорог.

ВЫШИНСКИЙ: А в чем заключалось основное содержание приказа № 183?

ЛИВШИЦ: Основное содержание приказа № 183 – это работа паровоза, отмечается хаотическая работа паровоза, организация работы паровозных бригад, организация работы в депо… (Пауза).

ВЫШИНСКИЙ: И, наконец?

ЛИВШИЦ: Затем здесь же входил вопрос о постоянном неснижаемом запасе запасных частей для паровозов, вопрос технических скоростей, вопрос оборота паровозов и т.д.

ВЫШИНСКИЙ: Вы лично передавали указание о необходимости срыва этого приказа № 183 или действовали только через Серебрякова?

ЛИВШИЦ: Нет, нет, я тоже передавал. Я эти директивы повторил.

ВЫШИНСКИЙ: Повторили. И все эти лица, участники троцкистской организации на жел<езно>дор<ожном> транспорте принимали меры или не принимали меры к тому, чтобы выполнить ваши указания о срыве приказа?

ЛИВШИЦ: Частью на целом ряде дорог этот приказ выполнялся очень плохо. На Томской дороге…

ВЫШИНСКИЙ: В связи с вашими указаниями или независимо от вас?

ЛИВШИЦ: И независимо, и в связи.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы помогали не выполнять?

ЛИВШИЦ: Да. Томская дорога очень плохо выполняла.

ВЫШИНСКИЙ: А должны были вы по своему положению Заместителя Народного Комиссара действовать в совершенно обратном направлении?

ЛИВШИЦ: Не совсем. Нельзя считать, что, будучи Заместителем Неродного Комиссара, я только и занимался вредительской работой, только этим.

ВЫШИНСКИЙ: Нет, не только, конечно, этим.

ЛИВШИЦ: Я делал положительное. Я не хочу об этом сейчас говорить, потому что не этот вопрос…

ВЫШИНСКИЙ: Я этот вопрос поставил. Я сказал, по отношению к приказу Наркома № 183 вы должны были, как я понимаю…

ЛИВШИЦ: Да, и по этому приказу № 183 делалось не все только для срыва мною.

ВЫШИНСКИЙ: А почему же вы не все делали для срыва, когда имели такую свою задачу? Когда вы организовали ради этого срыва людей, когда вы давали этим людям установку срывать. Почему же вы не все делали для срыва, а кое-что делали и не для срыва? Почему?

ЛИВШИЦ: Если бы я это делал один, то я мог решить – взять и сорвать все. А ведь работают миллионы, тысячи людей на транспорте.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, не от вас зависело?

ЛИВШИЦ: И не только, что от меня не зависело. Я повторяю: я же не все делал отрицательное.

ВЫШИНСКИЙ: Что вас заставляло делать кое-что положительного? Ва ведь были членом троцкистской организации, которая ставила своей задачей на транспорте делать положительное или разрушительное?

ЛИВШИЦ: Разрушительное.

ВЫШИНСКИЙ: Это была ваша задача? Естественно, что вы не все могли во имя этой задачи творить, не все могли разрушать. В силу чего?

ЛИВШИЦ: Задача не стояла разрушить транспорт так, чтобы он встал.

ВЫШИНСКИЙ: Понимаю. Но какую вы ставили задачу?

ЛИВШИЦ: Осложнять и затруднять работу транспорта.

ВЫШИНСКИЙ: Вы это делали?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Ваше положение Зам<естителя> Наркома препятствовало?

ЛИВШИЦ: Препятствовало, но я делал.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы своему долгу государственному изменили?

ЛИВШИЦ: Если бы я не изменил, я не был бы на скамье подсудимых.

ВЫШИНСКИЙ: Бывает и так, что до поры до времени люди изменяют и избегают скамью подсудимых.

ЛИВШИЦ: Как видите, я ее не избегнул.

ВЫШИНСКИЙ: Вы ее не избегнули, потому что оказались бдительные люди, которые вас посадили на скамью подсудимых. Не вы сами пришли, а вас приволокли. Я вас спрашиваю. Вы стремились срывать приказ наркома № 183?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Принимали меры к тому, чтобы проводить его в жизнь или не проводить?

ЛИВШИЦ: Раз я говорю, что старался срывать, значит я срывал.

ВЫШИНСКИЙ: И тем самым изменили долгу своего положения? Правильно?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Кто вам помогал срывать, ваши ближайшие помощники?

ЛИВШИЦ: Я говорил уже, я называл Миронова, Князева, <…> [16] 

ВЫШИНСКИЙ: Вот возьмем Князева. Какие у вас были отношения с Князевым в этой плоскости, в плоскости ваших преступных действий?

ЛИВШИЦ: Прежде чем перейти к Князеву и объяснению тем самым его связи со мной, я хочу суду сообщить следующее. На предварительном следствии и при допросе у Прокурора Союза я отрицал…

ВЫШИНСКИЙ: Что?

ЛИВШИЦ: Отрицал одну из очень гнусных вещей…

ВЫШИНСКИЙ: Именно?

ЛИВШИЦ: Вопросы, вопросы шпионажа.

ВЫШИНСКИЙ: Правильно, отрицали.

ЛИВШИЦ: Гнусная вещь, грязная вещь.

ВЫШИНСКИЙ: Даже больше.

ЛИВШИЦ: Можно назвать как угодно. 

ВЫШИНСКИЙ: Как угодно, дело не в названии.

ЛИВШИЦ: Дело не в названии, а дело по существу. 

ВЫШИНСКИЙ: Что же вы теперь думаете рассказать? 

ЛИВШИЦ: По этим же соображениям на предварительном допросе я отрицал свои связи с подсудимым Турок<ом>. Я хочу сказать суду все до конца несмотря на то, что это – тягчайшее преступление, которое называется изменой родине, сказать суду, что об этой связи Князева и Тур<о>ка с агентами одной из иностранных держав я знал.

ВЫШИНСКИЙ: Знали?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: В какой период времени вы это знали?

ЛИВШИЦ: В период с 1935 года до ареста.

ВЫШИНСКИЙ: Вы знали и многие подробности этой связи Князева с агентом разведки?

ЛИВШИЦ: Особых подробностей я не знал. Но мало этого, я по просьбе Князева дал ему некоторые материалы для передачи им…

ВЫШИНСКИЙ: Будучи…

ЛИВШИЦ: Заместителем Наркома.

ВЫШИНСКИЙ: Дальше. Когда вы от Князева узнали об этой его преступной связи, что вы от Князева узнали, что вы сделали в связи с тем, что вы узнали, какое вообще содействие вы оказали Князеву в этом преступлении, насколько активно вы участвовали в этом преступлении Князева?

ЛИВШИЦ: Я уже говорил, что в 1935 году, когда со мною связался Князев…

ВЫШИНСКИЙ: Скажите, как он с вами связался, где, почему, при каких обстоятельствах, по какому поводу, в какой форме?

ЛИВШИЦ: Я уже знал о Князеве из разговора с Серебряковым и раньше.

ВЫШИНСКИЙ: Что вы знали?

ЛИВШИЦ: Что он троцкист скрытый, состоит в организации на Урале. Во время совещания начальников дорог, сейчас не помню, то ли я к нему обратился, то ли он ко мне, он пришел ко мне в кабинет, и мы тогда с ним поговорили на предмет той деятельности, которую он проводит на Южно-Уральской дороге.

ВЫШИНСКИЙ: В чем она заключалась?

ЛИВШИЦ: Она заключалась в разрушительной, вредительской, диверсионной работе на дороге.

ВЫШИНСКИЙ: Назвал вам определенные факты?

ЛИВШИЦ: Он говорил о крушениях, которые он организовывал там. 

ВЫШИНСКИЙ: А другие члены троцкистской организации на транспорте тоже организовывали крушения?

ЛИВШИЦ: Видимо, организовывали.

ВЫШИНСКИЙ: Почему “видимо”? Вы это только допускаете или знаете?

ЛИВШИЦ: Я не могу назвать факты, где организовывали, но знаю, что организовывали.

ВЫШИНСКИЙ: А вы сами давали указания организовывать крушения?

ЛИВШИЦ: Давал.

ВЫШИНСКИЙ: Так что не “видимо организовывали”, а организовывали по вашим указаниям.

ЛИВШИЦ: Я Вам уже говорил, что если отвечать на вопрос, что да, организовывали, надо сказать, где, когда, какие.

ВЫШИНСКИЙ: Вот возьмите конкретно: Князев организовывал крушения на транспорте?

ЛИВШИЦ: Организовывал.

ВЫШИНСКИЙ: Вы Князеву давали указания организовывать крушения?

ЛИВШИЦ: Давал.

ВЫШИНСКИЙ: Будучи?

ЛИВШИЦ: Будучи Зам<естителем> Наркома.

ВЫШИНСКИЙ: Давали указания организовывать крушения на транспорте. А насчет человеческих жертв, которые неизбежны при крушениях на транспорте, у Вас был разговор с Князевым? 

ЛИВШИЦ: Специально не помню такого разговора, но раз делаются крушения, а на жел<езно>дор<ожном> транспорте ходят и пассажирские, и воинские поезда, и товарные поезда, то, естественно, это вызывает и человеческие жертвы. 

ВЫШИНСКИЙ: Значит, Вы шли на человеческие жертвы?

ЛИВШИЦ: Шел на это.

ВЫШИНСКИЙ: Шли на это. Преднамеренно?

ЛИВШИЦ: Раз давал задания, чтобы делать крушения, значит, знал последствия.

ВЫШИНСКИЙ: А в том же разговоре с Князевым, когда Вы говорили с ним об организации крушений, Вам Князев говорил, что он связан с разведкой одного иностранного государства?

ЛИВШИЦ: Да.

ВНШ0НСКИЙ: А не говорил ли он, что эта разведка от него (Князева) требует организации крушений?

ЛИВШИЦ: Я сейчас не припомню. Возможно, что говорил.

ВЫШИНСКИЙ: Тов. Председатель, позвольте задать вопрос Князеву. 

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Пожалуйста.

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый Князев, я хочу Вам задать один вопрос. Этот вопрос заключается в следующем: когда Вы беседовали с Лившицем, а Вы беседовали на ту тему, о которой Лившиц здесь сейчас показывал?

КНЯЗЕВ: Да, беседовал.

ВЫШИНСКИЙ: У Вас был разговор об организации крушений?

КНЯЗЕВ: Я помню, что это было в августе 1935 года. Разговоры с этого и начались.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, был разговор об организации крушений?

КНЯЗЕВ: Это первоначальная стадия разговора была.

ВЫШИНСКИЙ: Вы предложили этот метод борьбы, или Вам Лившиц предложил?

КНЯЗЕВ: Нет, когда я с ним встретился… Не надо объяснять, как встреча произошла?

ВЫШИНСКИЙ: Не нужно. Об этом вы расскажете подробно, когда мы перейдем к Вашему допросу.

КНЯЗЕВ: Когда я с ним встретился, я уже был участником троцкистской организации. Это было в апреле месяце 1934 года.

[ВЫШИНСКИЙ: С какого времени Вы состоите в троцкистской организации?

КНЯЗЕВ: С апреля месяца 1934 года.]

ВЫШИНСКИЙ: Ваше служебное положение какое было? 

КНЯЗЕВ: Начальник дороги.

ВЫШИНСКИЙ: А Лившиц – Зам<еститель> Наркома?

КНЯЗЕВ: А он только что был назначен Зам<естителем> Наркома.

ВЫШИНСКИЙ: Вы – Начальник дороги, встречаетесь со своим начальством и сговариваетесь, как организовывать крушения?

КНЯЗЕВ: Совершенно правильно. Я только хочу внести поправку, что когда мы в первый раз встретились, он не был еще Зам<естителем> Наркома.

ВЫШИНСКИЙ: А когда речь шла о крушениях, он уже был Зам<естителем> Наркома?

КНЯЗЕВ: Нет, не был, но я знал, что он предназначен на Зам<естителя> Наркома, потому что во время совещания в кулуарах уже шли разговоры, что он намечается в Зам<естители> Наркома.

ВЫШИНСКИЙ: А когда он был Замнаркома, Вам приходилось с ним встречаться?

КНЯЗЕВ: Приходилось.

ВЫШИНСКИЙ: Приходилось говорить о крушениях?

КНЯЗЕВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, было такое положение, что Вы как начальник дороги обсуждали с Вашим начальством – с Замнаркома – вопрос о том, как организовывать на транспорте крушения?

КНЯЗЕВ: Совершенно правильно.

ВЫШИНСКИЙ: Тогда был разговор, что в этих крушениях также заинтересована и разведка одного иностранного государства?

КНЯЗЕВ: Был.

ВЫШИНСКИЙ: Когда, разрешите узнать?

КНЯЗЕВ: Когда мы встретились, то, как я говорил, что я около года был уже в троцкистской организации и, следовательно, о подрывной вредительской работе я установки уже имел до ЛИВШИЦА. Эти установки сводились к организации крушений, которые выводили из строя паровозы.

ВЫШИНСКИЙ: Это слишком подробно.

КНЯЗЕВ: Я хочу рассказать, что это был общий вид подрывной работы, а потом я получил специальное задание от ЛИВШИЦА об организации крушения на транспорте.

ВЫШИНСКИЙ: Это была троцкистская установка или установка японской разведки?

КНЯЗЕВ: Это была установка и троцкистской организации, и японской разведки.

ВЫШИНСКИЙ: А вы, КНЯЗЕВ, были уже завербованы агентом японской разведки?

КНЯЗЕВ: Я был завербован с сентября мес<яца> 1934 г.

ВЫШИНСКИЙ:  С сентября 1934 г. вы состояли в какой должности в японской разведке? 

КНЯЗЕВ: Я был в связи с японцами.

ВЫШИНСКИЙ: И одновременно были в должности агента японской разведки?

КНЯЗЕВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Об этом ЛИВШИЦУ вы говорили? 

КНЯЗЕВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Он об этом знал? 

КНЯЗЕВ: Да.   

ВЫШИНСКИЙ: Когда вы с ЛИВШИЦЕМ говорили об организации крушений на транспорте, то касались ли вы вопроса о том, что японская разведка требует от вас организации этих крушений?

КНЯЗЕВ: Я перед ним поставил так вопрос, что после, когда установил связь с троцкистами, то через полгода была установлена связь с японским агентом, ибо при первых разговорах, которые я имел с этим агентом…

ВЫШИНСКИЙ: Он фигурирует в обвинительном заключении и под каким именем? Вы читали обвинительное заключение?

КНЯЗЕВ: Читал.

ВЫШИНСКИЙ: Как он обозначается – как шпион?

КНЯЗЕВ: Нет. Господин икс – многоточие.

ВЫШИНСКИЙ: Не икс, а Х… А Григорий Иванович кто?

КНЯЗЕВ: Это его доваренное лицо.

ВЫШИНСКИЙ: Какого происхождения?

КНЯЗЕВ: По-моему, русский.

ВЫШИНСКИЙ: А вы какого происхождения?

КНЯЗЕВ: Тоже русский.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, Григорий Иванович был агентом японской разведки, и вы были агентом японской разведки. Ну, продолжайте.

КНЯЗЕВ: Когда я встретился с ЛИВШИЦЕМ, то я сказал, что эта связь с японской разведкой в части подрывной работы, она совпадает. Я не буду говорить о разговоре с японцами. Это касается моего личного допроса, а что <до> чисто шпионской работы, я ЛИВШИЦУ сказал, что поскольку их установки совпадают с троцкистскими в части подрывной работы, то японцы требуют секретных данных, и у меня никак не укладывалось в голове, что это связано с их интересами и секретными данными.

ВЫШИНСКИЙ: То есть, не понимаю, почему интересуются они секретными данными? 

КНЯЗЕВ: Да. Я сказал, что здесь вопрос выходит из тех установок, которые я имел от ТУРОК<А> раньше. 

ВЫШИНСКИЙ: То есть установок на подрывные действия?

КНЯЗЕВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Что вам ответил ЛИВШИЦ?

КНЯЗЕВ: Он сказал, что весь вопрос заключается в том, что обстановка <борьбы> троцкистской организации со сталинским руководством и ЦК партии заключается в том, чтобы в этой борьбе опираться не только на внутренние силы, которые могут быть мобилизованы для борьбы с Центральным Комитетом и СТАЛИНЫМ, но и вести подрывную работу и связь с иностранными державами, которые бы привели к развязке войны. Поэтому, если такая связь может способствовать этой развязке войны, то совершенно естественно ее надо поддерживать. Я сказал, что само собой понятно, что эти данные, которые требуют японцы, они прежде всего преследуют военные цели. Я перечислил ему, какие данные. Лившиц о них знает. Нужно повторить или нет?

ВЫШИНСКИЙ: Нет не нужно пока.

КНЯЗЕВ: Перечислил их. Лившиц говорит, что поскольку троцкистская организация связана с иностранными правительствами, поэтому придется в интересах поддержания этой связи с японцами эти данные сообщать. Следовательно, иного пути сейчас нет, чтобы не ослаблять этой связи с японцами. В этом духе был наш разговор.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, Лившиц санкционировал эту связь с японской разведкой, увязал это с вашими задачами специфически троцкистскими, и вы продолжали в этом направлении действовать?

КНЯЗЕВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Позвольте спросить обвиняемого ТУРОКА.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Пожалуйста.

ВЫШИНСКИЙ (к Туроку): Что вам известно о связи с японской разведкой?

ТУРОК: У меня была установлена связь с японской разведкой, когда я был на дороге Кагановича, бывшей Пермской, в 1934 году. Я имел задание. Это было мною согласовано с Марьясиным, перед которым я отчитывался в троцкистской работе.

ВЫШИНСКИЙ: А с Князевым какая связь была?

ТУРОК: Он меня информировал о том, что им установлена эта связь с японской разведкой, и я его.

ВЫШИНСКИЙ: Почему вам нужно было о таких секретных вещах информировать других людей?

ТУРОК: Потому что и я, и он состояли в троцкистской организации, и была с ним полная связь.

ВЫШИНСКИЙ: Где вы работали?

ТУРОК: Заместителем начальника эксплуатации Пермской дороги.

ВЫШИНСКИЙ: А Князев?

ТУРОК: Князев – начальником Южно-Уральской дороги.

ВЫШИНСКИЙ: Это находилось довольно далеко?

ТУРОК: Да. Но если нужно, я могу указать, каким образом вообще была установлена связь с ним по троцкистской работе.

ВЫШИНСКИЙ: Это потом. Вы подтверждаете то, что говорил Князев о его связях с японской разведкой?

ТУРОК: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А о том, что об этом знал Лившиц, вам было известно?

ТУРОК: В 1935 году 15 сентября я был у Лившица и разговаривал с ним о троцкистской работе, которую провожу на Пермской дороге, и он дал ряд заданий. Я одновременно ему сказал, что задания по диверсионной работе, которую мы проводим, они целиком совпадают с теми зданиями, которые проводит наша троцкистская организация, которой я руковожу. Я был связан с японской разведкой. Лившиц мне ответил, что этой связи не нужно прерывать, а нужно ее поддерживать на пользу троцкистской организации. Это было в 1935 году.

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый Лившиц, вы подтверждаете показания по этому вопросу Князева и Турока?

ЛИВШИЦ: В общем, правильно.

ВЫШИНСКИЙ: Хотя на предварительном следствии отрицали.

ЛИВШИЦ: Я заявил суду, почему.

ВЫШИНСКИЙ: Я только хочу, чтобы было совершенно ясно, что при очной ставке с Князевым на предварительном следствии вы это отрицали.

ЛИВШИЦ: У нас не было очной ставки.

ВЫШИНСКИЙ: Не было, но вам было предъявлено показание Турок<а> при допросе в Прокуратуре Союза. Вы это обстоятельство отрицали.

ЛИВШИЦ: Я заявил, почему я сейчас считаю необходимым дать суду эти показания.

ВЫШИНСКИЙ: Я нисколько не хочу умалить важности значения того, что вы это заявили, я хочу только, чтобы по процессу этот вопрос выяснить.

ЛИВШИЦ: Раньше отрицал, а сейчас я заявил суду, что я делал это показание.

ВЫШИНСКИЙ: Вы сейчас даете правдивое показание и подтверждаете, что говорят Князев и Турок?

ЛИВШИЦ: Правильно.

ВЫШИНСКИЙ: Скажите еще, после того, как вы узнали от Князева о его связи, вы с Князевым имели какие-нибудь беседы, давали указания?

ЛИВШИЦ: По какому поводу?

ВЫШИНСКИЙ: По поводу связи с {Серебряковым} разведкой.

ЛИВШИЦ: Я говорил, что не только была связь, но в 1936 году он попросил у меня материал, я ему материал дал, какой материал, я сейчас называть не буду.

ВЫШИНСКИЙ: Хорошо, а кроме того, что вы тогда передали, еще был случай встречи с Князевым?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: И больше вы к этому с Князевым не возвращались? 

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: А вам известно было, что японская разведка платила деньги за получение этих сведений?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Турока можно спросить? Турок, вам известно, что японская разведка платила деньги за эти сведения?

ТУРОК: Нет, за эти сведения деньги она нам не платила, а вообще на организацию троцкистской диверсионной работы деньги мы получали.

ВЫШИНСКИЙ: От кого?

ТУРОК: От японской разведки. (В зале смех).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (Звонит): Смешного тут очень мало.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, японская разведка по векселям платила и, кроме того, получали наличными?

ТУРОК: Я деньги выдавал…

ВЫШИНСКИЙ: Подождите выдавать, раньше скажите – вы получали деньги?

ТУРОК: Получал.

ВЫШИНСКИЙ: От японской разведки?

ТУРОК: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Когда?

ТУРОК: В январе 1934 года – 35.000 рублей.

ВЫШИНСКИЙ: Куда дели?

ТУРОК: 20.000 рублей оставил для своей организации и 15.000 дал для организации Князева.

ВЫШИНСКИЙ: Кому передали?

ТУРОК: Лично Князеву, в мае 1934 года.

ВЫШИНСКИЙ: Князев, правильно это?

КНЯЗЕВ: Да, я получил.

ВЫШИНСКИЙ: Скажите, подсудимый Лившиц, что вам известно было о террористической деятельности троцкистов?

ЛИВШИЦ: Мне было известно о подготовлявшемся покушении на Сталина, Косиора и Постышева. Больше ничего.

ВЫШИНСКИЙ: От кого вам было известно?

ЛИВШИЦ: От Пятакова, Серебрякова и Логинова.

ВЫШИНСКИЙ: Когда вам это было известно?

ЛИВШИЦ: В 1933 и 1935 году.

ВЫШИНСКИЙ: В 1935 году что, готовилось покушение против товарища Сталина, против товарища… 

ЛИВШИЦ: Я знал в 1933 году, что готовится покушение против Постышева и Косиора, а в 1935 году – против Сталина.

ВЫШИНСКИЙ: Вы знали, что и кто подготовляет эти покушения?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: А Логинов вам вообще говорил о подготовке или что их группа подготовляет?

ЛИВШИЦ: Что он подготовляет.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, вы знали, кто на кого подготовляет покушения?

ЛИВШИЦ: Нет, он говорил, что украинский центр, он и Голубенко подготовляют.

ВЫШИНСКИЙ: Ну да, я так и говорю, что он, Логинов, и Голубенко непосредственно подготовляли террористический акт.

ЛИВШИЦ: Организовывают.

ВЫШИНСКИЙ: Организовывают. Вы это непосредственно знали в отношении Кагановича и Постышева?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: В отношении товарища Сталина кто подготовляет?

ЛИВШИЦ: Я не знал, кто подготовлял. Я знал, что готовят, от Пятакова и Серебрякова.

ВЫШИНСКИЙ: Пятаков и Серебряков вам говорили, какая организация готовит?

ЛИВШИЦ: Организация параллельного центра. 

ВЫШИНСКИЙ: Что готовит параллельный центр?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: В параллельный центр кто входил? 

ЛИВШИЦ: Пятаков, Серебряков, Радек и Сокольников. 

ВЫШИНСКИЙ: Значит, кто готовит?

ЛИВШИЦ: Параллельный центр – Пятаков, Серебряков, Радек и Сокольников.

ВЫШИНСКИЙ: Тоже люди известные?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, можно так сказать, вы знали лично тех людей, которые непосредственно руководили организацией покушения против товарища Косиора, Постышева, а в 1930 г. против товарища Сталина.

ЛИВШИЦ: Я ваш вопрос понял так, что тех людей, которые будут осуществлять. Которые организовывали?

ВЫШИНСКИЙ: Организаторами были.

ЛИВШИЦ: Не тех, кто осуществлять непосредственно должен был, а организовывали?

ВЫШИНСКИЙ: Да. Больше у меня вопросов нет.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Скажите гр<аждани>н Лившиц, кому из перечисленных вами участников троцкистской организации вы давали непосредственные указания об организации крушений?

ЛИВШИЦ: Князеву, Емшанову, Арнольдову, Турок<у>, Фуфрянскому, Розенцвейгу.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Как ваша “директива” по организации крушений выполнялась всеми перечисленными вами лицами?

ЛИВШИЦ: Я сейчас сообщить не могу, потому что я отчета о тех крушениях, которые они делали, не получал, но я знаю, что крушения были.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Фуфрянский проводил крушения по вашим указаниям или он занимался диверсионно-вредительской работой?

ЛИВШИЦ: Я сейчас насчет крушений не могу сказать, не знаю.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: В ваших показаниях на следствии вы говорили, что “Фуфрянский меня информировал, что особенно большие разрушительные…” (оглашает показания).

Вы подтверждаете эти ваши показания?

ЛИВШИЦ: Да.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Эти лица, которых вы называли, делали вам отчет о своей контрреволюционной вредительской работе или не делали?

ЛИВШИЦ: Вы о крушениях спрашивали.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: А я попутно спрашиваю, делали они вам отчет о своей работе?

ЛИВШИЦ: Фуфрянский делал.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: А остальные? Не успели получить от них?

ЛИВШИЦ: Не успел.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Подтвердите показание Серебрякова относительно ваших разговоров по диверсионной работе на военное время. Вы подтверждаете, что Серебряков разговаривал на ту тему, чтобы в предмобилизационный период… чтобы воспрепятствовать продвижению войск?

ЛИВШИЦ: Да.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Когда эта беседа имела место?

ЛИВШИЦ: В 1933 г.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: В каком месяце?

ЛИВШИЦ: В сентябре или октябре.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Этот разговор происходил по чьей инициативе, по вашей или Серебрякова? 

ЛИВШИЦ: Серебрякова.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы сразу с ним согласились? 

ЛИВШИЦ: Это вопрос не сегодняшнего дня. 

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Я вас спрашиваю, согласились? 

ЛИВШИЦ: Я согласился, но это не вопрос сегодняшнего дня.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Я спросил то, что спросил, вы слушайте достаточно внимательно, что я говорю. Относительно того, что Князев японский шпион и Турок тоже японский шпион, вы докладывали Пятакову, вашему вождю, или не докладывали?

ЛИВШИЦ: Пятаков, по-моему, знал.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Знал от Вас?

ЛИВШИЦ: Я не говорил.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Откуда же вы знали о том, что Пятаков знал, что Князев был японский шпион?

ЛИВШИЦ: Поскольку Князев был связан с Марьясиным, а Турок был связан… 

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: С кем?

ЛИВШИЦ: (молчит).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Какие последние диверсионные указания о вредительской работе на транспорте вы получили от вашего руководителя Пятакова или Серебрякова до вашего ареста? Какие были последние указания?

ЛИВШИЦ: Не помню.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Были указания, которые вы получили в 1933, 1934 1935 г.г., а в 1936 году не имели указаний?

ЛИВШИЦ: То же самое. Никаких новых указаний не было,

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Какие же были последние, если не было новых указаний? О чем говорил с Вами Пятаков? О вредительской и диверсионной работе или о какой еще?

ЛИВШИЦ: О вредительской и диверсионной работе.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: О диверсионной деятельности в области железнодорожного транспорта. Что указывал Пятаков?

ЛИВШИЦ: Он указывал на крушения.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Крушения – раз. Что еще?

ЛИВШИЦ: Крушения, разрушение паровозного парка.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Разрушение паровозного парка. Еще что?

ЛИВШИЦ: Разрушение пути.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Разрушение пути, еще что? Какие методы?

ЛИВШИЦ: Здесь шел вопрос о невыполнении плана.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: План связан с ремонтом. Значит, недоброкачественный и несвоевременный ремонт. Еще какие методы работы ставились в план вашей работы?

ЛИВШИЦ: Больше не было.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Теперь, в период мобилизации или предмобилизационный период какие мероприятия намечали вы вместе с Пятаковым и Серебряковым, не называя ни станций, ни дорог?

ЛИВШИЦ: Не помню.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Не помните, а, может быть, подумаете и скажете?

ЛИВШИЦ: Не помню.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы давали определенные указания Князеву, что необходимо организовывать крушения, в частности, воинских эшелонов и воинских поездов?

ЛИВШИЦ: В частности, такого задания я не давал. В частности, а вообще давал.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: В частности, Князев вам докладывал, что ему удалось провести крушение на одной станции, в результате чего 29 человек красноармейцев было убито и 29 красноармейцев ранено.

ЛИВШИЦ: Да, об этом я знал.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вообще можно знать, но докладывал Князев о крушении, что вы – похвалили или отругали? 

ЛИВШИЦ: Я не отругал.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: И не похвалили?

ЛИВШИЦ: Не похвалил и не отругал.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Значит, приняли к сведению, как отчетный доклад?

ЛИВШИЦ: Да.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (обращаясь к т. Вышинскому): У вас есть вопросы?

ВЫШИНСКИЙ: Поскольку, подсудимый Лившиц, вы на суде сегодня чистосердечно признали дополнительно свою вину в шпионаже, ранее признавали свою осведомленность о подготовке террористических актов, признали диверсионную террористическую работу, то есть признали себя виновным в полном объеме в предъявленных вам обвинениях, может быть, вы сегодня пожелаете, сможете дать более подробные указания и относительно террора. Например, не известно ли вам было от Логинова более конкретно, как готовилось покушение против Косиора и Постышева, кто готовил?

ЛИВШИЦ: Нет, не известно.

ВЫШИНСКИЙ: Говорил ли вам Логинов только о самом факте подготовки или говорил что-нибудь более конкретное?

ЛИВШИЦ: Логинов вчера в своих свидетельских показаниях на суде говорил, что только общие были указания… Я подтверждаю то, что я говорил на предварительном следствии.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, более подробных разговоров и более подробной осведомленности у вас не было? Логинов вам конкретно не называл?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: А в отношении покушения на товарища Сталина в 1935 году?

ЛИВШИЦ: Тоже нет, я не говорил.

ВЫШИНСКИЙ: Не припомните ли, что, например, вам Серебряков говорил – кто готовит покушение?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Не особенно большой приобретает смысл просто знать, что готовились. Вы – член организации, довольно крупной; или вам вообще не надо было говорить, или вводить вас в круг – так с какими-нибудь практическими целями. Иначе нет смысла.

ЛИВШИЦ: Если бы я знал, я бы сказал.

ВЫШИНСКИЙ: Я еще раз обращаюсь к вашей памяти и к вашей добросовестности.

ЛИВШИЦ: Я вам еще раз заявляю: если бы я знал, я бы сказал.

ВЫШИНСКИЙ: Например, Пятаков вам не говорил, какая группа готовит?

ЛИВШИЦ: Не говорил.

ВЫШИНСКИЙ: Вам известен некий Дзедзиевский [17]?

ЛИВШИЦ: Известен.

ВЫШИНСКИЙ: С Дзедзиевским у вас не было связи?

ЛИВШИЦ: Он работал на Южной дороге.

ВЫШИНСКИЙ: Вам известно было, что он также является членом троцкистской террористической организации?

ЛИВШИЦ: Известно.

ВЫШИНСКИЙ: Вы ему давали конкретные поручения, установки, указания?

ЛИВШИЦ: Нет, я ему не давал. Ему если давал задания, то мой заместитель – Зорин.

ВЫШИНСКИЙ: А вам не известно, что ему Логинов давал террористические указания?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Вам не известно, что и Дзедзиевский связан с террористической группой?

ЛИВШИЦ: Дзедзиевский был связан с Логиновым.

ВЫШИНСКИЙ: Зная, что он связан с Логиновым, и зная, что Логинов готовит террористический акт, вам не приходило в голову, что Дзедзиевский в этом деле мог принимать участие?

ЛИВШИЦ: Нет, я уехал…

ВЫШИНСКИЙ: Вам известно, что Логинов готовит террористический акт; вам известно, что Дзедзиевский, работая непосредственно около вас, связан с Логиновым. Не дает ли это оснований предполагать, что вам также известно, что Дзедзиевский участвовал в логиновской работе, а Логинов готовит теракт?

ЛИВШИЦ: Но я говорю, что я не знал этого.

ВЫШИНСКИЙ: И не догадывались?

ЛИВШИЦ: Я не знал и не знаю.

ВЫШИНСКИЙ: Знаете только, что он был связан с Логиновым? 

ЛИВШИЦ: Да, но Логинов занимался не только терактами. 

ВЫШИНСКИЙ: Вы знали, что Логинов занимается подготовкой терактов?

ЛИВШИЦ: Знал.

ВЫШИНСКИЙ: Вы знали, что Дзедзиевский связан с Логиновым?

ЛИВШИЦ: Знал.

ВЫШИНСКИЙ: Вот это Вам не давало оснований предполагать, что Дзедзиевский с Логиновым связаны террористическими замыслами?

ЛИВШИЦ: Нет, потому что Логинов занимался и другими делами.

ВЫШИНСКИЙ: И другими. Значит и Вам это в голову не приходило, а Вам специально Логинов с Дзедзиевским не говорил<и>?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Хорошо. А относительно Глебова-Авилова Вам было известно, что он терактами занимался?

ЛИВШИЦ: Нет, Глебов-Авилов мне говорил. Когда я встретился с ним в Ростове, он мне говорил, что их ростовский [18] центр – Белобородов, что они организовывают тоже террористические группы.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, Вам это от Глебова-Авилова тоже было известно?

ЛИВШИЦ: Да, да.

ВЫШИНСКИЙ: Вы не обижайтесь. Ведь я проверяю показания предварительного следствия. Я же обязан это делать.

ЛИВШИЦ: Я не обижаюсь, я понимаю.

ВЫШИНСКИЙ: Вы не волнуйтесь.

ЛИВШИЦ: Я не волнуюсь.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, можно будет констатировать, что в Ростове Глебов-Авилов и Белобородов готовят теракты?

ЛИВШИЦ: Я от Глебова-Авилова знал, что Белобородов готовит теракт.

ВЫШИНСКИЙ: Против кого?

ЛИВШИЦ: Против тов. Сталина.

ВЫШИНСКИЙ: Это Вам было известно?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, Глебов-Авилов с Белобородовым готовят теракт против тов. Сталина, а Логинов против…?

ЛИВШИЦ: Против Кагановича и Постышева.

ВЫШИНСКИЙ: И затем от Пятакова и Серебрякова Вы узнаете, что готовится еще теракт против тов. Сталина, но кто, что – они Вам не говорили? 

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: А Вы сами не выясняли?

ЛИВШИЦ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: А с Белобородовым?

ЛИВШИЦ: Я с Белобородовым не знаком.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, о Белобородове Вы знали от Глебова-Авилова?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, надо теперь уже спрашивать у Белобородова?

ЛИВШИЦ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, все-таки у Вас уже кое-какой накапливается комплекс террористических фактов?

ЛИВШИЦ: Весь этот комплекс имеется в предварительном следствии.

ВЫШИНСКИЙ: Я же не говорю, что я открываю с Вами Америку, я проверяю следственный материал.

ЛИВШИЦ: Я понимаю.

ВЫШИНСКИЙ: Позвольте задать вопрос подсудимому Серебрякову.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Пожалуйста.

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый Серебряков, Вы подтверждаете разговор относительно подготовки теракта против т. Сталина?

СЕРЕБРЯКОВ: Если этот разговор был, то он мог иметь место только в самой общей форме.

ВЫШИНСКИЙ (обращаясь к Лившицу): Когда Вам сказал Серебряков об этом?

ЛИВШИЦ: В 1935 году во время нашей беседы у меня в вагоне.

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый Серебряков, Вы были в 1935 году в вагоне у Лившица?

СЕРЕБРЯКОВ: Был.

ВЫШИНСКИЙ: Вы вели беседу с Лившицем?

СЕРЕБРЯКОВ: Да

ВЫШИНСКИЙ: О чем?

СЕРЕБРЯКОВ: Главным образом, о вредительской работе на жел<езно>дор<ожном> транспорте.

ВЫШИНСКИЙ: Касались там вопросов террора из всего остального?

СЕРЕБРЯКОВ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Вы не помните?

СЕРЕБРЯКОВ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Лившиц?

ЛИВШИЦ: Я говорю то, что помню.

СЕРЕБРЯКОВ: Я не исключаю возможности такого разговора.

ВЫШИНСКИЙ: Вы просто ссылаетесь на то, что Вы не припоминаете?

СЕРЕБРЯКОВ: Да, тем более что мой разговор был раньше, чем я узнал от ПЯТАКОВА.

ВЫШИНСКИЙ: Хочу в этой связи спросить ПЯТАКОВА, потому что СЕРЕБРЯКОВ ссылается запамятованием. Подсудимый ПЯТАКОВ, вы утверждаете это? 

ПЯТАКОВ: Я специально ЛИВШИЦА об этом не информировал, но он был в курсе террористических установок и подготовки, но о той или иной подготовке я ЛИВШИЦА не информировал.

ВЫШИНСКИЙ: Вопрос идет не о специальной организации. ЛИВШИЦ говорит, что он узнал от вас о том, что подготовляется террористический акт на СТАЛИНА. Вы говорили с ЛИВШИЦЕМ об этом?

ПЯТАКОВ: Не помню.

ВЫШИНСКИЙ: Вы говорили с ЛИВШИЦЕМ о террористических актах? 

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Говорили вы, против кого готовится этот террористический акт?

ПЯТАКОВ: Я ЛИВШИЦУ говорил о терроре, но не говорил, против кого готовится этот террор.

ВЫШИНСКИЙ: Вы подтверждаете это?

ПЯТАКОВ: Подтверждаю, но относительно подготовки террористического акта против СТАЛИНА я не подтверждаю.

ВЫШИНСКИЙ: ЛИВШИЦ говорит, что он узнал, что центр готовит террористический акт на СТАЛИНА. Вы это подтверждаете? 

ПЯТАКОВ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Вы, значит, с ЛИВШИЦЕМ не говорили?

ПЯТАКОВ: По-моему, нет.

ВЫШИНСКИЙ: А ЛИВШИЦ говорит, что от вас об этом услышал. Значит, вы не подтверждаете это?

ПЯТАКОВ: Да, не подтверждаю.

ВЫШИНСКИЙ: Тогда позвольте вас спросить, готовился террористический акт на СТАЛИНА?

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Вы участвовали в этой подготовке?

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, акт, что передает ЛИВШИЦ, что подготовка террористического акта на СТАЛИНА велась, и это соответствует действительности?

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, выходит так, что ЛИВШИЦ мог узнать от кого-то другого?

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Но то, что готовился террористический акт, вы подтверждаете?

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ (к ЛИВШИЦУ): СЕРЕБРЯКОВ и ПЯТАКОВ подтверждают, что они с вами этого разговора не вели, может быть, вы вели разговор не с ПЯТАКОВЫМ и СЕРЕБРЯКОВЫМ, а, может быть, с кем-нибудь другим, может быть, с СОКОЛЬНИКОВЫМ, а, может быть, с РАДЕКОМ? 

ЛИВШИЦ: Я с СОКОЛЬНИКОВЫМ не говорил, а с РАДЕКОМ я познакомился только здесь, на скамье подсудимых.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, вы не знали о его существовании, о том, что РАДЕК существует? 

ЛИВШИЦ: Нет, я его знал, знал о его существовании, но знаком с ним не был.

ВЫШИНСКИЙ: Если отрицает это ПЯТАКОВ и СЕРЕБРЯКОВ, то если объективно подойти к вопросу, то кто из подсудимых, здесь сидящих или, может быть, тех, кто будут здесь сидеть, кто может знать и знал об этом и мог вам сказать?

ЛИВШИЦ: Я могу ответить, что они оба забыли об этом, потому что с другими на эту тему я не разговаривал, так что, если я знаю, то я мог только узнать от них.

ВЫШИНСКИЙ (к РАДЕКУ): Вы подняли руку, вы хотите что-нибудь в связи с этим сказать?

РАДЕК: Да.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Пожалуйста.

РАДЕК: Когда мы, члены центра, говорили с членами организации, такого рода членами организации, как ЛИВШИЦ, очень ответственными, то не говорили о подробностях, касающихся… ни места, ни групп, ни времени не назвали. Группу лиц, против которых направлены акты, мы называли. Именно поэтому и разногласия могут состоять в том, что СЕРЕБРЯКОВ или ПЯТАКОВ не говорили, <что> теперь, или через месяц, или через полгода акт будет исполнен, но в кругу лиц таких ответственных, как ЛИВШИЦ, мы говорили, и именно поэтому ЛИВШИЦ не может говорить неправду о таких вещах, как о покушении на СТАЛИНА.

ВЫШИНСКИЙ: Подсудимый Лившиц, у вас была очная ставка с Пятаковым 17 января 1937 г.? Кстати, это будет иметь отношение к подсудимому Пятакову, поэтому я прошу и его обратить внимание на это заявление. На очной ставке шел также вопрос и о терроре. “ВОПРОС ПЯТАКОВУ: Давали вы в этот раз Лившицу директивы по террору и вредительству? ОТВЕТ: Вспомнить точно, в какое время я давал Лившицу эти директивы, трудно. ВОПРОС ПЯТАКОВУ: Следует ли это понимать в том смысле, что вы вообще давали Лившицу такие директивы? ПЯТАКОВ: Конечно, этот разговор с ним был. Основной, конкретной вопрос, который мы обсуждали…” и т.д.

Дальше: встреча 1933 года и прочее.

В конце: “Вы информировали Лившица о проводившейся работе по подготовке террористических актов против руководителей ВКП(б)? ОТВЕТ ПЯТАКОВА: Говорил ли я конкретно об этом, не помню, во всяком случае, Лившиц знал о террористической деятельности, которую проводил центр”. Это соответствует действительности?

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Следовательно, вы подтверждаете то, что Лившицу было известно о подготовке против руководителей нашей партии и правительства террористических актов и, следовательно, против Сталина?

ПЯТАКОВ: Я подтверждаю, что это было направлено против определенных лиц и в том числе против Сталина.

ВЫШИНСКИЙ: Откуда ему известно?

ПЯТАКОВ: В том числе и от меня.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, можно сказать, что Лившиц мог сказать, что знает? 

ПЯТАКОВ: Нет.

ВЫШИНСКИЙ: Для меня вопрос ясен. Лившиц говорил с вами о терроре? 

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Что террор готовит параллельный центр?

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Что террор готовится против руководителей ВКП(б) и, следовательно, против Сталина?

ПЯТАКОВ: Да.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, был такой разговор с Лившицем?

ПЯТАКОВ: Само собой.

ВЫШИНСКИЙ: Значит, Лившиц мог представить себе, что вы, говоря о террористическом акте, его осведомили, что этот теракт готовится и против Сталина?

ПЯТАКОВ: Об этом как раз я и говорю.

ВЫШИНСКИЙ: Вопрос, по-моему, ясен.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Объявляется перерыв до 11 часов утра.

Заседание закрывается.

 

 

РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 234, Л. 96-216.

---